Как бабушка в положении и с сыном на руках добралась до Тбилиси, никто не знает. Единственное, что сохранили воспоминания, это то, что весь хлеб и сахар она отдавала сыну. Полностью изнеможенная, она доехала до Тбилиси, прямо на привокзальной площади силы оставили ее, и она потеряла сознание. Город Тбилиси на самом деле не такой большой, как может показаться. В толпе окруживших ее горожан нашлась женщина, которая ее узнала: «Да это же жена нашего секретаря!» – воскликнула она. Люди были более участливыми и услужливыми… Ее с сыном отвели домой.

Осенью этого же года они получили извещение, что мой дед пропал без вести, что означало только одно – среди убитых он не обнаружен. А что было там, за линией фронта, кто его знает. Но все же можно предположить, поскольку дед мог сойти как за зажиточного еврея, так и за бравого коммуниста. В любом случае это не очень обнадеживающие перспективы для нахождения в плену. Но не для прабабушки. Она до последних дней верила, что он вернется.

Кроме дивана, стола и книжного шкафа, была еще одна реликвия, оставшаяся от деда, которую бережно хранила прабабушка, – его белая рубашка. Время от времени она вытаскивала ее, осторожно разглаживала морщинистыми руками и о чем-то говорила с ней. С родных она взяла слово, что, когда она умрет, они оденут ее в эту белую рубашку ее сына.

Прабабушка за свою жизнь только и видела что дорогу, по которой они бежали из Западной Армении, суетливый Тифлис и эти летние дачи. Ее не интересовало, как работает телевизор или как Гагарин оказался в космосе, она никогда не летала самолетом, но она всегда спрашивала о море.

– Какое оно, это море? – говорила она. – Не умереть, увидеть бы его.

Ей было девяносто два года, когда мы всей семьей поехали на море. Мне было почти пять, и я знал о море все. Прабабушка долго смотрела и удивлялась такому объему воды, и прислушивалась к накатывающим волнам. Потом в длинной, до пят, белой рубашке, в которых современные паломники входят в Иордан, вошла в море. Она не испугалась, несмотря на то, что не умела плавать. Хотя бы эта ее мечта наконец исполнилась… А потом мы вернулись в душный и раскаленный Тифлис.

Она ушла из жизни так же тихо, как и жила. Искупавшись и повязав голову в этот раз белой косынкой, молча оглядев домочадцев, прильнувших к телевизору, она пошла спать. Через час, когда передача закончилась, ее окликнули. Она не ответила. Как она и хотела, ее одели в белую рубашку ее единственного сына, которого она так и не дождалась. Наконец она воссоединилась со всеми своими детьми. Семьи всегда воссоединяются. Не обязательно на земле…

Многих из нас вырастили бабушки, а некоторых – прабабушки. Вместе с ними мы делали первые шаги, произносили первые слова, первый раз залечивали разбитые коленки. И мы знаем, каким может быть счастье. Оно – как ее беспредельное терпение, как ее нескончаемая забота, как ее ласка и как ее доброта. Как море ее любви.

Шасси самолета мягко коснулось раскаленной посадочной полосы, взревели реверсы, и самолет начал кланяться носом. Было впечатление, что он уважительным поклоном решил поприветствовать древнейшую землю. Но, скорее всего, летчики, следуя привычному регламенту посадки, уверенно переводили тумблеры, чтобы наконец завершить перелет дюралюминиевой птицы. Еще каких-то три часа назад, когда самолет взлетал над бескрайними лесами и недостроенными замками Подмосковья, я в который раз удивлялся тому, как эта махина вообще подымается в воздух. Школьные знания физики воздухоплавания никак не влияли на мою веру в магию взлета и посадки алюминиевой трубы с парой крыльев. Я устало закрыл глаза.