Этери поднималась с ним в башню несколько раз, да так и засыпала там, на софе в углу, под бормотание про то, что нынче седьмая в их системе планида Верность – в созвездии Всадника Воды, а Жемчужный путь ярок.

Такой, безмятежной и размеренной, должна была быть недолгая жизнь цесаревича, которому не было предначертанно стать царем. Отец, мучимый любовью, виной и страхом перед потерей обожаемого сына, был готов исполнить любой его каприз. Но Исари ничего было не нужно, кроме книг, звёздных карт и общества Этери.

Исари любил отца не меньше, чем тот любил его, и ради успокоения царя иногда выбирался из своего добровольного полузаточения. Старался вести жизнь, приличествующую молодому человеку благородного происхождения. Посещал балы и даже танцевал, бывал на пирах и охотах.

И на ту самую, злополучную охоту он поехал ради отца, желая поддержать его – тот впервые взял в большой выезд своего младшего сына от второго брака, шестилетнего царевича Амирана.

Этери всегда любила охоту. Пышные выезды, лай собак, ржание коней, радостные крики загонщиков. Любила погоню в чаще за оленем, любила ощущение подрагивающей тетивы под пальцами – она неплохо стреляла из лука и из арбалета. Отец смотрел на её увлечения сквозь пальцы. Этери была его любимицей, единственной отрадой, наследницей. Ей была уготована роль Тени будущего царя. Князь Гатенский знал, как труден этот путь, как он тернист, как болезнен, и потому разрешал Этери всё… Или почти всё…

Исари тоже любил конные прогулки. Любил ощущение мощного лошадиного тела под собой, ощущение стремительного движения. Вместе с друзьями он вылетел из ворот замка: лошади истосковались по свежей траве, а в горах ещё лежит снег.

Голосам молодых витязей вторили рожки охотников, ведь сам царь ехал на охоту. Этери красовалась в лихо заломленном мужском берете, мелькала верхом на белой кобылке среди придворных дам, махала Исари рукой. Каждая весна для цесаревича драгоценна. Он не мог позволить себе расточать их, как это делают другие.

Они подъехали к подножью гор уже к вечеру, поставили шатры, приготовили свежую дичь на костре. Лагерь заснул далеко за полночь. С тем, чтобы в панике вырваться из забытья под утро, когда земля начала сотрясаться, а камни падать с гор…

В лагере было чуть больше полутора сотен людей. Залаяли собаки, зарыдали женщины, взбесились испуганные кони. Люди хватали лошадей за гривы, вскакивали в седла. Вырвавшийся из рук воспитателей, испуганно озирался вокруг маленький царевич.

– Спасайте царя! – хрипел отец Этери, князь Гатенский.

Спасать было некого. Камень размозжил царю голову. Оказавшуюся поблизости Этери от этого зрелища вывернуло, но спасительное забытьё не пришло. Исари стоял позади неё, крепко прижав к себе младшего брата и не позволяя ему повернуть голову.

Землетрясение вскоре прекратилось.

Они вернулись в столицу траурным шествием. Исари подвёл маленького Амирана к упавшей на колени мачехе, поднял её и обнял – кажется, впервые. Потом долго говорил с ней наедине. От пасынка вдовствующая ныне царица Тинатин вышла с красными глазами и сжатыми в нитку губами. Были те, кто пришёл к ней с предложением о помощи, о том, что хорошо и полезно было бы добиться отречения Исари от прав на престол. Что они считали: Амирану стоит быть царём…

Царица отмалчивалась. Быть может, она и была согласна с такими речами, но против пасынка не пошла.

На коронации Этери показалось, будто Исари похож на Небесных Всадников, покровителей людского рода, изображённых на витражах в храме царского дворца. И совсем немного – на изображенных рядом царей.