– Кстати, мы можем немного срезать путь, – предложил Ретагор, – если здесь свернем левее и пойдем прямо по берегу реки.

Анур покачал головой.

– Нет необходимости. Мы идем, как положено. Нарушать планы – дурное намерение.

Ретагор пожал плечами. Он нагнулся, собрал посуду в продолговатый мешок, который носил на спине перекинутым через туловище, затоптал остатки костра, засыпал его землей и пожухлыми листьями. Еще некоторое время здесь будет сохраняться незримый признак человеческого присутствия, но уже через час-полтора никто не поймет, что здесь кто-то делал привал. Манера скрывать следы своего пребывания выработалась у него до автоматизма.

Ретагор шагал впереди, тщательно выбирая путь, стараясь оставлять как можно меньше следов. Если не считать оставляемые им кое-когда незаметные для непосвященного пометки для несчастного старика, о которых они договорились, можно сказать, что их путь оставался практически незаметным. Из поведения монаха и оброненных им случайных фраз Ретагор сделал вывод, что если тот и не опасается преследования как такового, то, по крайней мере, старается сделать все, чтобы его путешествие оставалось в тайне. И Ретагор делал все от него зависящее, чтобы так и было. Может, с этим и связана неожиданная похвала со стороны монаха? А не все ли равно – он делает свое дело и старается не допустить ошибок, вот и все. Однако он не догадывался, что главную ошибку он уже совершил.

Некоторое время спустя лес стал редеть, появились сначала мелкие, затем обширные прогалины, и Ретагор понял, что скоро они дойдут до опушки леса. Этот участок он знал очень хорошо, и знал, что это не опушка, а волею судьбы и природы образовавшаяся посреди леса большая пустошь, со всех сторон окруженная лесом. В обычном случае он бы пошел напрямик через нее, так короче, да и по яркому солнцу он успел соскучиться, но сейчас он подумал, что, пожалуй, будет лучше обойти пустошь лесом, чтобы не попадаться никому на глаза. А глаза у леса очень зоркие. Он повернулся к монаху и поделился с ним своим предложением. Тот благодушно кивнул, демонстрируя, что более чем доволен подобной предусмотрительностью своего проводника.

– Тогда сделаем короткий привал в незаметном местечке, – скомандовал Ретагор и указал Ануру направление, в котором следует идти. Тот приглядывался, но ничего особенного в лесной чаще не замечал, потому обернулся к нему с вопросительным выражением лица. Ретагор усмехнулся про себя и, придвинувшись к монаху, проговорил: – Там растет дикая бузина, получился шалаш. Пойдемте, покажу. Там и передохнем.

Это было действительно красиво и выглядело эффектно даже для самого Ретагора, хотя он бывал здесь не раз: несколько кустов бузины росли так скучено, что их ветви, прогнувшись к земле, образовали шатер, внутри которого было уютно и приятно отдохнуть. Монах хмыкнул и, раздвинув ветви, расположился внутри. Ретагор чуть задержался снаружи, заметив, что вокруг полно следов оленя. Он пригнулся, чтобы рассмотреть их получше и определить, как давно он здесь был, и в этот миг прямо над головой что-то просвистело, резко, разрезая воздух. Ретагор не колебался ни секунды и прямо через ветки бузины ввалился внутрь. Вслед за ним влетела и вторая стрела. Здесь было темнее, чем снаружи, и Ретагор миг-другой ничего не видел. Он сделал шаг, обо что-то споткнулся и упал. Падая, он кинул себя через то, обо что споткнулся, и уперся в противоположную стенку из веток. Он присел на корточки и посмотрел назад. Монах лежал на земле навзничь, стрела торчала у него из груди, на коричневой рясе расплывалось темное пятно. Анур даже не делал попыток встать, он лишь судорожно хватал ртом воздух и сжимал пальцами землю и траву.