– Честити убила ее. Честити поглотило этот свет. Честити – та, кто хочет причинить тебе боль. Я твое спасение.

– Ты убила ее.

– Нет. – Она качает головой. – Я любила ее.

– Лжешь!

– Джорджия говорила о своей младшей сестре с белыми волосами и большим сердцем, она…

– Молчи!

– Она так сильно любила тебя и была рада, что ты не последовала ее примеру в этом ужасном…

– Ты врешь. – Матовое стекло, отделяющее меня от смеющейся златовласой девушки, начинает трескаться.

– Я не вру, Далила. Она рассказывала мне, как называла тебя, чтобы подбодрить тебя.

– Нет. – Трещины становятся шире, они указывают мне выход из этой темной ямы.

Она наклоняется и прижимается губами к моему уху, произнося имя, которое знала только Джорджия. Так Джорджия звала меня, когда я была в упадке или когда с моей матерью было еще хуже, чем обычно. Только Джорджия. Матовое стекло разбивается.

Мои слезы текут без остановки, и я задыхаюсь.

– Она врет. – Пальцы Пророка касаются моего сердца. – Я правда…

– Молчи! – рычу я. – Лжец! Ты лжец. Ты…

Честити перебивает, думая, что мои слова адресованы ей:

– Я не лгу. Я была новенькой Сестрой, когда встретила Джорджию – это было до того, как меня отправили в часовню. Прежде, чем я попыталась сбежать. Мы были друзьями. Она была моей единственной подругой, пока я не встретил Джеза. – Ее глаза блестят от слез. – Она так сильно тебя любила. Ты помнишь? Она рассказала мне все о тебе, и она была так рада, что ты слишком умна, чтобы поддаться соблазну этого места. Она любила тебя, а я любила ее, как сестру.

Ее слезы прорываются сквозь тот туман, который держит меня, и я окончательно вспоминаю Джорджию во всей ее юной красе. Сияющей, счастливой и улыбающейся мне. Из моих легких уходит весь воздух, как будто кто-то сильно ударил меня кулаком в живот. Она ушла. Ушла. Я больше не могу бороться с правдой, какой бы страшной она не была. Пророк – причина, по которой я больше никогда не смогу обнять свою сестру. Я больше не чувствую его притяжения. Джорджия сияет ярче лунного луча в моей памяти.

Меня охватывает агония, когда я вновь переживаю ее потерю, похороны, то, как ее пытали. Я с трудом могу выдавить из себя:

– Что с ней случилось?

Честити садится и снова ставит меня на колени, пока мы оба «молимся» у кровати. Она не смотрит в камеру в вентиляционном отверстии, но я знаю, что она думает об этом. Прямо как я.

Я склоняю голову, позволяя горю утраты обрушиться на меня. В моей памяти всплывает картина: Пророк смотрит на меня, когда я раздеваюсь и раздвигаю ноги, предлагая себя ему. Желчь поднимается к моему горлу.

– Мне очень нужен подарок, который ты предлагаешь, милая Далила. – Его взгляд блуждает по моим бедрам. – Но ты можешь служить мне лучше как чистый ангел Пророка.

Мой живот сводит судорога, но я сжимаю руки мертвой хваткой и кладу на них потный лоб.

Честити наклоняется ближе:

– Это наркотики. Они накапливаются в организме, особенно если вы принимать их каждый день. Они образуют в сознании что-то вроде… паутины. Ты попадаешь в ловушку этого.

– Вы попала в ловушку?

– Да, когда была Девой. Еженедельного приема ЛСД достаточно, чтобы появилась зависимость. Она становится сильнее каждый раз, когда ты ешь отравленные фрукты.

Я вытираю глаза.

– Что случилось с Джорджией?

– Мы не знаем.

– Мы?

Она закусывает губу, потом морщится.

– Поговорим позже. У меня будут проблемы из-за видео.

– Не уходи.

Она прижимается плечом к моему:

– Оставайся сильной.

Когда она встает, я заставляю себя оставаться на месте, хотя мне хочется бежать за ней и требовать, чтобы она рассказала мне все, что знает о Джорджии.