А вот зава, этого Глеба Мироновича, Даша заочно боялась. Девчонки рассказывали про большущего, лысого, с окладистой бородой мужика, с огромными ручищами и очень грубым голосом. В своем воображении Даша рисовала себе зава таким громилой-монстром в белом халате, который поедает на ужин непослушных детей. И этот нарисованный образ совсем не внушал доверия девятилетней, вполне послушной (да, да!) девочке с рыжими косичками.

А еще Даше очень нравилась бабушка Дуся. Эта сказочная медсестра преклонного возраста, стоило ей только появиться на глаза, тут же собирала вокруг себя ораву детей. Бабушка Дуся так здорово могла рассказывать сказки! Теплым, бабушкиным голосом, вставляя всяческие старенькие словечки, о которых нынешние дети успели позабыть, еще не узнав, Евдокия Гавриловна рисовала самые неожиданные повороты сюжетов самых обычных сказок. Колобок у нее вполне мог оказаться внучатым племянником людоеда, Змей Горыныч – жертвой бесчеловечных экспериментов доктора Франкенштейна, а Кощей Бессмертный на самом деле – Илья Муромец, переболевший ангиной. Бабушка Дуся всегда находила совершенно непредсказуемую мораль сказок в совершенно неожиданном месте. «А потому, деточки, водицы холодной пить не следует, чтобы ангиной той не заболеть, как Илюша наш, добрый молодец…» – говорила она.

Но, пожалуй, не это главное, что так влекло детей и взрослых к этой удивительной, с виду совсем непримечательной пожилой женщине. Удивительная доброта, теплота, душевность и покой, которыми просто искрилась Евдокия Гавриловна, просто магнитом приманивали к ней людей. Было в ней что-то, что мы: и взрослые, и дети, когда-то имели и бережно хранили в себе. По крупинке, по капле собирая это по жизни, мы бережно хранили это где-то глубоко в шкафчике души на дальней полке. А потом забыли. Бессмысленная суета, бесполезные споры, беспочвенный гнев и бесчеловечное равнодушие. Бежим куда-то, кипим, все разбрасываем… Кто растерял, кто уже запамятовал, где оно и как выглядит. У кого как. А вот Евдокия Гавриловна как раз и возвращала всем то, что когда-то было дорого. С лихвой, с привесом, с походом возвращала, совершенно не требуя за то какой-то награды или иной выгоды.

Эта больница Даше очень нравилась. Очень! Но дома все равно лучше. И потому Даша с самого пятничного утра стала донимать Олю аккуратным, но доставучим нытьем. Даша великолепно умела играть на маминых нервах! Казалось, что она с рождения знала, как достать маму. До вечера пятницы Оля успела сотню раз крепко пожалеть о том, что намекнула Даше о возможности отъезда на выходные. Но, слава Богу, все случилось так, как планировалось и они отправлялись к родным пенатам.

Оля же очень-очень хотела домой! Вроде бы ничего такого в больнице она не делала, но все равно смертельно устала. Дома ее ждал маленький сынуля Богданчик и большой ребенок, муж Юра. Юрка, конечно, молодец, сказать нечего, все «распетлял» шустро и грамотно. С сыном разобрался, отвезя того на дачу к отцу. Благо, Боде очень нравилось у дедушки Миши на даче. А уж как рад был дедушка Миша – и словами не передать! И дом без присмотра не оставил, пригласив в качестве дежурной свою маму, Инессу Александровну. С Олиным начальником договорился. Кум ведь, как-никак, не откажет. И, не смотря на это, Олю дома ждала целая гора домашней работы. Ведь это только в кино люди приходят домой, чтобы отдохнуть. Наш человек дома отдыхать не привык.

Взлелеянное Ольгой в больнице желание расползтись ленной тушкой на диване перед телевизором окончательно рассеялось воскресным вечером прямо перед кастрюлей борща. «Блин, как быстро выходные пролетели!» – с горечью подумала Ольга, забрасывая капусту в кастрюлю и попутно планируя вещевой набор в больницу.