Советник бросился к двери, распахнул дверь и, схватив ассистента, крикнул:

– Бежим отсюда, на всякий случай.

Ассистент уже успел примерить солдатский сапог, натягивал второй, пытался понять, в чём их удобство.

После летания в воздухе одеяла с подушкой, скрипа кровати в отсутствии человека, самостоятельно распахнувшейся двери, и убегающих по коридору казармы пустых сапог, прапорщик Майстренко окончательно потерял дар речи.

На следующее утро прапорщик Майстренко стоял посреди казармы и наливал солдатам самогон. У окна с биноклем расположился солдат на шухере. Другой солдат «отбивал» деревянными досочками кровать Каркушина, наводил на ней стрелки.

– Пока там смотрят кино, мы с вами договоримся и всё решим, – бормотал прапорщик. – «Комсомол» в одних сапогах, то есть одни сапоги без «комсомола», в общем, «комсомол» исчез вместе с сапогами.

– Сапоги мои, – сообщил один из солдат.

– Значит, и сапоги ещё с собой чужие прихватил. В общем, вы ничего не видели, ничего не слышали. Я ему ничего в пищу не сыпал. Надо же, как бром в больших дозах действует!.. А сапоги я тебе новые выдам. Яловые!

– Ну, если яловые…

Солдаты как один поддакивали и подставляли стаканы. И чем чаще поддакивали, тем чаще подставляли стаканы.

– Может, обойдется? – вздохнул, наконец, прапорщик и перекрестился, в глазах его засветилась надежда. – Вот и закусочка с огорода, без… этого самого… химикатов. Не стесняйтесь. Точно говорю, никакой химии. Когда ещё так придется…

– Родственники шум поднимут. Тогда что? – сочувствовали подкупленные едой солдаты.

– Родственники? Да вы берите, берите. Кушайте. Для дезинфекции.

– Не признаваться же, что пропал?

– Он не пропал. Он убёг. Может, ещё объявится… где-нибудь…

– В таком виде? То есть… Ууу…

– Да, товарищ прапорщик, если узнают, светит вам… по последнее число…

Прапорщик побледнел и снова потерял дар речи.

– А, может, лучше признаться, что пропал без вести смертью храбрых? а там хоть трава не расти.

– Комсомольская конференция отменяется!

– Ура!

– Ура!!! – разнеслось по всему залу.

На экране Чапаев-Бабочкин с войском шёл в атаку. Мелькнули две спаренные точки в правом верхнем углу экрана, мелькнули ещё раз, словно кто-то пытался пробиться из другого времени или мира, и экран погас. Киномеханик бросился заряжать следующую часть.

Киноустановка стояла посреди зала солдатской столовой и была одна. Потому после окончания каждой части повисала пауза, будто затишье перед очередной атакой.

В углу солдаты чистили картошку.

– Атака опять на том же месте захлебнулась.

– Который раз уже смотрим?

– Раз восемь или девять.

– Эх, нам бы сюда Анку.

– Мы что его упустили? – осторожно поинтересовался ассистент. – Его что, там не было?.. Может, стоит связаться с Канцелярией, попросить поддержки?

– Ты что?! – вспыхнул советник. – Сами справимся. И чего я испугался этого болвана?.. Ты даже не предупредил о его появлении! Ассистент называется.

– Вы же сказали – ждать?

– А сапоги тогда тут причем?.. «Подкрепление»… Где тут что нажимается? Необходимо стереть всё, что связано здесь с присутствием Каркушина. Чтобы духу его здесь не было!

– Кого не было? Комсомола? – переспросил ассистент.

– Что?

– Его тут ещё называют «комсомол».

– Ну, и «комсомол» стереть, на всякий случай.

– Вот эта программа. Её надо активировать.

– Так действуй!..

В воздухе раздался мощный взрыв. Заискрили провода. В импровизированном кинозале с треском затормозила плёнка, замедляя движения своих героев. Остановившись, плёнка на экране стала плавиться, образовывая рваную коричневую дыру. Через дыру пробился яркий свет. Кажется, пробилось еще что-то: не то репортаж с места съёмок фильма «Чапаев», не то Ленин на броневике, не то голос Ельцина с танка.