История Центрального хранилища ГМФ, где до лета 1927 года находился основной фонд икон, знаменательна. Владелец дома Л. Л. Зубалов, сын известного собирателя икон, сам предложил использовать свой дом для нужд хранения. 26 января 1918 года он писал:
При приеме и перевозке в Румянцевский музей (Зубалов служил в этом музее. – Е. О.) икон и рукописей собрания покойного Е. Е. Егорова мне пришлось убедиться в полном отсутствии у музея свободных помещений… Я предлагаю управлению музея воспользоваться для размещения новых поступлений музеем покойного моего отца Л. К. Зубалова (дом б. фон Дервиз у Красных ворот, № 6)[452].
Зубалов обещал создать для привезенных коллекций равные условия хранения с собственным зубаловским собранием. По его словам, он хотел «послужить делу собирательства и сбережения памятников родного искусства». Так дом Зубалова стал филиалом Румянцевского музея. Бывший владелец работал в нем хранителем до 11 сентября 1919 года, когда по собственной просьбе и в связи с состоянием здоровья, получив благодарность, покинул этот пост[453]. 1 января 1922 года Главнаука Наркомпроса ликвидировала филиальное отделение Румянцевского музея в доме Зубалова и передала здание Государственному музейному фонду.
Центральное хранилище в доме Зубалова не было лишь складским помещением. Оно выполняло функции и музея, и библиотеки, и архива, и научно-исследовательского центра. В особняке Зубалова работал открытый для публики Показательный музей. В хранилище приходили искусствоведы, экскурсоводы, реставраторы Москвы собирать материал для своей работы, а киностудия и театры на время брали вещи для съемок и постановок. Так, на Садовой-Черногрязской работал реставратор Чириков; сотрудники музеев искали материалы в связи с реставрационными работами в Кремле; на Садовую-Черногрязскую приходил М. В. Алпатов фотографировать иконы, Щекотов заказывал для ГИМ фотографии икон Рябушинского и Зубалова, а студия Станиславского заимствовала реквизит для постановки оперы «Евгений Онегин». Катастрофически перегруженные новыми поступлениями столичные музеи использовали помещения Центрального хранилища ГМФ для хранения и экспозиции своих собраний. Так, Третьяковская галерея под свои коллекции заняла три зала в бывшем доме Зубалова[454].
Как свидетельствуют инвентарные книги московского и ленинградского отделений ГМФ[455], в первые революционные годы учет произведений искусства велся по мере поступления по коллекциям, собраниям, бывшим владельцам и бывшим местам нахождения. В этих ранних инвентарных книгах иконы нужно выискивать, вычленять из прочего имущества знати, коллекционеров и учреждений. Со временем, видимо в 1924 году, эклектичные коллекции, поступившие в фонд, были расформированы и составлявшие их предметы распределены по специализированным отделам ГМФ: прикладное искусство, живопись и скульптура, металл и бронза, мебель, и т. д.[456] Основная масса национализированных икон сосредоточилась в отделе III (иконопись) в Москве и в отделе церковного имущества ГМФ в Ленинграде.
В РГАЛИ в Москве сохранилась инвентарная книга отдела иконописи, в ней представлены только иконы[457]. ЦГАЛИ в Санкт-Петербурге хранит 14 томов ранних инвентарных книг, где иконы перемешаны с другими предметами собраний и коллекций, в составе которых они поступили в ГМФ[458]. В Эрмитаже, куда был передан архив ликвидированного ленинградского отделения, сохранились инвентари церковного отделения ЛГМФ, составленные в 1924 году на основе старых описей. Однако и в них, в отличие от инвентаря московского отделения, иконы не вычленены, а записаны вперемежку с другими церковными предметами, утварью, шитьем, образками и пр.