После революции иконное собрание Русского музея продолжало быстро расти, однако при гораздо более драматичных обстоятельствах. Иконы поступали в составе сданных на хранение, но так и оставшихся в музее по истечении срока давности частных коллекций людей, бежавших от войны и революции; а также в составе национализированного имущества, попавшего в Государственный музейный фонд; остатков товара ликвидированных частных антикварных магазинов; упраздненных петербургских музеев и дворцов; а также церковных ценностей, конфискованных комиссией Помгола, и имущества разрушенных советской властью домовых и ведомственных церквей, богаделен и монастырей. Так, в Русском музее оказались ценности из Александро-Невской лавры, иконы из крупнейших монастырей на русском Севере, таких как Кирилло-Белозерский, Александро-Свирский, Соловецкий, а также других духовных центров. В 1930‐е годы коллекцию Русского музея пополнили ценнейшие памятники древнерусской иконописи из провинциальных музеев и Центральных реставрационных мастерских[410].
Обширное иконное собрание Русского музея представляло потенциальный резервуар для пополнения экспортного фонда «Антиквариата», у которого наряду с московскими были отделение и магазин в Ленинграде[411]. Однако в наиболее активный и драматичный период формирования экспортного иконного фонда и массового художественного экспорта рубежа 1920–1930‐х годов выдач икон в «Антиквариат» из Русского музея практически не было. Как покажет последующий рассказ, иконы из Русского музея в это время выдавались в основном в «Интурист»[412]. Сводки выдач произведений искусства из Русского музея в «Антиквариат» в этот период не упоминают иконы. Так, в 1928–1930 годах из Русского музея в «Антиквариат» было выдано 86 картин, 1411 предметов фарфора, 6 ковров, 37 предметов из бронзы, 13 серебряных и 3 золотых изделия, 71 предмет мебели, одна гравюра и одно изделие из платины[413]. По состоянию на 1 декабря 1933 года, то есть ко времени свертывания массового художественного экспорта, торговцы получили из Русского музея в общей сложности 305 картин, 1655 предметов из фарфора и хрусталя, 50 золотых и 1907 серебряных изделий. И вновь об иконах ни слова[414].
Акты выдачи произведений искусства, которые хранятся в отделе учета Русского музея, представляют ту же картину[415]. Единственный документ рубежа 1920–1930‐х годов, в котором упоминается выдача икон в «Антиквариат», – акт № 491. Согласно ему Русский музей 4 апреля 1932 года отдал в «Антиквариат» одиннадцать серебряных предметов, в том числе иконы в ризах, чаши, кресты и дароносицы[416]. Поскольку иконы упоминаются в группе изделий из серебра, то ясно, что они попали туда из‐за своих окладов.
В первой половине 1930‐х годов Русский музей, фактически не отдавая свои иконы в «Антиквариат», пополнял собрание древнерусской живописи, выменивая ценные или необходимые для музейной экспозиции иконы у торговой конторы. Те же отношения бартерного обмена с «Антиквариатом» существовали и у Третьяковской галереи, о чем будет рассказано позже[417]. В начале 1930‐х годов в результате обмена в Русском музее оказались ценная новгородская икона середины XVI века «Троица Ветхозаветная» и редкая икона XV–XVI века «Св. Николай Чудотворец» из Буковины[418]. В ноябре 1933 года «Антиквариат» передал 36 своих икон в Русский музей в обмен на 24 картины, принадлежавшие музею, в их числе были восемь работ Куинджи, эскиз Маковского и другие. Сохранившийся список икон, переданных из «Антиквариата» в обмен на произведения русских художников, свидетельствует о том, что Русский музей получил (по атрибуции того времени) иконы XIV–XVII веков, среди которых работы из Новгорода и Ярославля. Очень высокая по тем временам оценка многих из них, от 400 до 750 руб., косвенно свидетельствует об исторической и художественной значимости этих произведений иконописи