Я не знала, что сказать.

Он слегка коснулся моей здоровой руки костяшками пальцев, я в ответ дотронулась до его плеча.

Мы выскользнули из шатра, оставив удушливый смрад позади, и двинулись к лагерю. Заходящее солнце раскрасило небо теплыми цветами, и в животе у меня заурчало от голода, когда ветер донес до нас ароматы готовящегося на костре ужина. Отец дожидался меня перед пламенем.

– Увидимся утром. – Майра пожала мою ладонь и поспешила прочь.

– Возможно, – ответила я, провожая ее взглядом. Я не была уверена, что воины Рики не нападут на лагерь до рассвета.

Скрестив руки на груди, отец стоял у костра и смотрел на огонь. Он вымыл руки и лицо, но на его одежде по-прежнему виднелась грязь и засохшая кровь.

– Все в порядке? – Он вскинул косматые брови.

Я кивнула, стягивая через голову перевязь. Он отстегнул кожух для топора у меня на спине и, осторожно взяв мою руку, принялся разглядывать ее.

– Все в порядке, – сказала я. Он не часто беспокоился обо мне, но я всегда чувствовала, когда он действительно встревожен.

Он убрал непослушные волосы с моего лица. Конечно, я была воином клана Аска, но все равно оставалась его дочерью.

– С каждым днем ты все больше похожа на мать. Готова?

Я устало улыбнулась. Если отец верил, что это Сигр отправил ко мне душу Ири, значит, я тоже смогу в это поверить. Я слишком боялась другой правды, затаившейся на задворках мыслей.

– Готова.

Плечом к плечу мы направились в другой конец лагеря. Со всех сторон я ощущала на себе взгляды, но отец не обращал внимания на соплеменников, и я понемногу успокоилась. Шатер для проведения собраний, служивший клану временным ритуальным домом, располагался на краю лагеря. Из отверстия в крыше в вечернее небо струился белый дымок. Эспен, словно огромная статуя, застыл под его сводами, жрец Тала стоял рядом с ним. Глава нашего клана был величайшим из воинов, старейшим предводителем Аска трех поколений. Он вскинул голову и коснулся длинной бороды.

– Аги, – приветствовал он моего отца, не двигаясь с места.

Отец вытащил из-под рубахи три монеты и протянул мне. Подошел к ним и приветственно стиснул плечо Эспена, и Эспен ответил ему тем же, а затем заговорил. Я не расслышала, о чем шел разговор, но от взгляда, который он бросил на меня поверх отцовского плеча, мне вдруг стало не по себе.

– Элин.

Я вздрогнула. Хемминг ждал у входа в хлев.

Я сунула монеты в его ладонь, и он бросил их в массивный кошель, висевший у него на поясе.

Он улыбнулся мне, у него не хватало одного переднего зуба, который ему две зимы назад выбила лошадь.

– Слышал я, что случилось. – Он перешагнул через загородку и схватил за рога светло-серого козленка. – Этот подойдет?

Присев на корточки, я внимательно оглядела животное.

– Переверни его. – Хемминг потянул козленка к себе, и я покачала головой. – А как насчет того? – Я указала на большого белого козла в центре загона.

– Этот стоит четыре пеннингра. – Хемминг старался не выпустить из рук упиравшегося козленка.

Тяжелая ладонь легла на мое плечо, и, вскинув голову, я увидела отца, оглядывавшего загон.

– В чем дело?

Хемминг выпустил животное и выпрямился под взглядом отца.

– Он стоит четыре пеннингра.

– Это лучший?

– Да, Аги. – Хемминг кивнул. – Лучший.

– Пусть будет четыре пеннингра. – Он вытащил еще одну монету и бросил Хеммингу.

Я забралась в загон, чтобы помочь юноше удержать козла около ворот. Отец взял его за один рог, а я за другой, и мы вместе потащили его к алтарю, сооруженному в центре шатра. Здесь уже вовсю пылал костер, его пламя лизало дрова и грело через жилет, хотя на воздухе было холодно.