То ли побежали, то ли полетели… потом повернули… ещё раз повернули…

– Мы близко!

– Да как ты вообще это место нашёл?! – крикнул куда-то вперёд скользящий по горизонтальной поверхности Кротов.

– Оно само меня нашло! Я просто бежал!.. – отозвался Валера и вильнул за угол. – Ещё чуть-чуть!

Пару раз услышали грозное уханье невидимой совы – присели, как мыши.

– Я уже на месте!

Убежали от невидимой совы, поворот, поворот, добежали до Валеры.

Выправили дыхание, огляделись:

– И что?.. Куда ты нас привёл? – спросил Кротов, оглядываясь и не замечая вокруг ничего особенного. – Земля, камни, темно.

Узенькие глазки Валеры блестели благородством, и он произнёс максимально возвышенно:

– Ещё один шаг, и вы, господа, охренеете!

Взял Кротова за руку, тот поспешил схватить за ладонь Лобкова, и троица одновременно шагнула в неизвестное…

– Мне кажется, нам надо последовать за ними, – не находила себе места у подножия скалы Любовь Константиновна Больцер. – А если они найдут выход и выберутся отсюда, а мы так и будем здесь стоять?.. Будем стоять Вечность!

Взволнованное лицо Судьи заметно вытянулось, выражение его стало болезненным.

– Успокойся, Любонька, – как всегда, напел Леон Николаевич и попытался даже приобнять женщину, но та взглядом оттолкнула ухажёра. – Сказали же эти двое, что сигнал подадут, когда всё узнают, значит, ждём. Скоро подадут, они не так давно улетели.

– А по мне так Очень Давно!

Сомов пожал плечами:

– Всё относительно и в этом Мире тоже.

«Умник гороховый», – подумала Больцер и вопрошающе посмотрела на Успехова.

– А вы как считаете, Роман Евгеньевич, стоит ли нам подождать или лучше отправиться следом? Вдруг они уже нашли выход? Зачем им нас звать?.. Они заняты исключительно своими неудачными Жизнями, им на нас плевать!

– Мне тоже плевать, – пробурчал себе под нос Успехов. – Я сказал, я туда забираться не собираюсь.

– Ну а если там находится выход из этого ужасного места?.. – Больцер откровенно трясло, былое величие затерялось где-то за бегущими по всему телу мурашками.

– Не вижу в этом месте ничего ужасного, – хмыкнул писатель. – Тихо, спокойно, и никто кроме тебя, Люба… – бросил короткий взгляд на Сомова, – и никто кроме тебя сейчас нервы мне не раздражает.

– Мне кажется, надо лететь. Их до сих пор нет!

– Летите. – Ботинок пнул камушек. – Мне без разницы.

Больцер подбежала к артисту:

– Леон Николаевич, давайте поднимемся наверх. Вы запомнили, в каком месте они скрылись?

Баритон без тени стеснения подхватил Любовь Константиновну за талию, будто собирался закружить её в вальсе, и ответил:

– С тобой, Любовь моя, я готов отправиться хоть на край света!

Она вырвалась, отряхнулась, грозно посмотрела на мужчину:

– Что вы себе позволяете?.. Совсем рехнулись? Я за это могу и к ответственности привлечь.

– Нет, не можете, – широко улыбнулся Сомов. – Вы уже не та, что раньше.

Она была поражена подобной дерзостью. Слёзы проступили на глазах:

– Зачем вы так?.. С женщиной?..

– А что я сказал? Разве неправду?

Она отвернулась и решительно направилась к скале:

– Я одна поднимусь.

– Любонька, ладно уж, не дуйтесь, постойте! – Сомов поспешил догнать женщину. – Я с вами. Мне так же неприятно это место, хочу более комфортабельных апартаментов. Возможно, они ждут нас наверху. Эй, Успехов! Вы точно не составите нам компанию?

Роман Евгеньевич даже не соизволил ответить, повернулся в другую сторону и демонстративно зашагал.

– Понятно. Не смеем настаивать. Вот кретин. Ну что ж, Душа моя, полетели?

– Мне до этого не доводилось летать…

– Странно. Лично я с друзьями каждую субботу!.. Как они там делали?.. Подпрыгивали?.. Попробуем, Люба!