– Благодарю! – обнимаю я Валентину Сергеевну. – Это очень ценно. Я сейчас тихонечко сбегу, извинитесь за меня перед гостями, пожалуйста.

Но тихонечко сбежать она мне не позволяет. За спиной я слышу стальное:

– Максим! Отвези Нику.

И невнятное гневное шипение на него.

Да, я понимаю, что Вишневской очень выгоден наш брак. Это единственный шанс остаться на плаву с её бизнесом в нашем городе. Мне хочется попросить отца, чтобы он её не топил. Всё-таки Макс спас меня. Но не факт, что мистер Градский прислушается. Папа – кремень в таких вопросах. И поступок Макса не возводит в ранг подвига, а считает естественным для мужчины.

Но я всё равно попрошу за неё.

В машине нам очень неловко друг с другом. Вместо того, чтобы везти меня домой, он вдруг сворачивает к обочине. Вишневские живут в пригороде. И мы стоим на трассе. Впереди, в низине, огни города.

– Минуту... – выходит из машины Макс.

Наблюдаю в лобовое, как он раздражённо курит, разговаривая с кем-то по телефону. Рефлекторно достаю свой. Проверяю переписку с Беркутом. Там нет ничего нового. И это так болезненно сводит грудную клетку, что мне вдруг становится страшно за себя.

Какой-то неизвестный мне человек за несколько дней научился управлять моими чувствами, настроением и сделал эмоционально зависимой от себя. Это, наверное, ненормально... Я же каждые полчаса проверяю этот чёртов телефон!

Кто он?

Почему не предлагает встретиться?

Это же логично, вообще-то!

Макс садится внутрь.

– Ника, у тебя другой мужчина? Поэтому ты рвёшь всё между нами?

– Не поэтому.

– Но... он есть?

– Нет.

– С кем ты сейчас переписывалась?

– Какая разница?

– Есть разница! Я хочу понять: дело во мне или дело в тебе. И с чем бороться. Дай сюда, будь добра.

Отбирает телефон.

– Макс!

– Нет, я просто не понимаю...

Вводит мой нехитрый пароль. Телефон открывается сразу же на странице с перепиской. Мои щёки вспыхивают!

– Мхм... – просматривает он наши переписки. – Беркут. Это кто?

– Да я не знаю... – от неловкости начинаю мямлить я.

Какого вообще?!

– Верни телефон! – пытаюсь забрать его.

– Нет, – отталкивает мою руку. – Не знаешь? – зло ухмыляется. – И стихи ему не ты отправляла?

– Это не твоё дело!

– Ошибаешься! – нажимает на дозвон.

Мне кажется, я вспыхиваю до кончиков волос и осыпаюсь пеплом!

Нет-нет-нет...

Но Беркут не отвечает на вызов.

Макс зажимает иконку микрофона и наговаривает голосовое:

– Слышишь, чувак, ты тут имеешь борзость моей невесте писать, так имей борзость за это ответить. Возьми трубку.

– Макс, хватит!!

– Прослушано, Ник! – демонстрирует мне экран. Набирает. Беркут снова не отвечает на звонок. – Что ж он у тебя трусливый такой, что даже трубку не может взять? Или, может, он тебе с зоны пишет?

Снова зажимает микрофон:

– Тогда – свободен! – вальяжно. – Не надо сюда больше написывать. Ника в таких робких юношах не нуждается.

Быстро скользя пальцами по экрану, ставит Беркута в блок.

Какая ужасная ситуация!

– И вот ради этого, Ник, ты разорвала наши отношения? – брезгливо.

– Дай телефон, – вздыхаю я.

Пренебрежительно протягивает. Выхожу из машины. Иду по обочине по направлению движения. Внутри пусто и противно от всего этого. И – да, мне неприятно, что Беркут не ответил.

– Ника, сядь, – догоняет меня на машине Макс.

– Оставь меня в покое.

– Ника, сядь! Твой отец порвёт меня за эту твою выходку. Не пойдёшь же ты до города пешком?!

– Вот и пусть порвёт.

Я вдруг понимаю, что больше не хочу общаться не только с Максом, но и с Беркутом. Потому что Макс своим вмешательством что-то сломал! И теперь тот факт, что Беркут не ответил на вызов, разрушил всё очарование общения. И мне так пусто, как будто меня прострелило насквозь пушечным ядром! И обидно до слёз.