– Признаю свою ошибку, – Крикер кивнул. – Как мы должны себя называть, чтобы отличить нас от них?

– Homo sapiens sapiens, – ответила Мэри.

– Длинновато, не правда ли? – заметил Кригер. – Кажется, я слышал, что нас иногда называют кроманьонцами. По-моему, вполне подходящий термин.

– Технически он относится лишь к отдельной верхнепалеолитической популяции анатомически современных людей, обнаруженных на юге Франции.

– Тогда мы возвращаемся к предыдущему вопросу: как нам себя называть, чтобы отличить себя от неандертальцев?

– У народа Понтера есть термин для обозначения ископаемых людей их мира, похожих на нас. Они называют их глексенами. В этом есть определённая симметрия: мы называем их именем, которое придумали для их ископаемых предков, а они нас – именем, которое придумали для наших ископаемых предков.

– Как вы сказали? Глексены? – Кригер задумался. – Хорошо, думаю, это подойдёт. Могут ваши методы анализа ДНК провести границу между любым неандертальцем и любым глексеном?

Мэри нахмурилась:

– Сильно сомневаюсь. Внутривидовая вариативность очень велика, и…

– Но неандертальцы и глексены – это разные виды, наверняка существуют гены, которые есть только у них или только у нас. Например, ген, который отвечает за надбровный валик.

– О, у многих из нас, глексенов, тоже есть надбровный валик. К примеру, он довольно часто встречается у мужчин из Восточной Европы. Конечно, его двойной изгиб характерен именно для неандертальцев, но…

– А что насчёт треугольных выступов в носовой полости? – спросил Кригер. – Я слышал, что это отличительная черта неандертальцев.

– Да, это так, – сказала Мэри. – Если вы готовы заглядывать каждому человеку в нос…

Кригеру было не до шуток.

– Я думал о том, что вы могли бы найти отвечающий за них ген.

– О, возможно, хотя они сами, вероятно, уже его нашли. Понтер дал понять, что они уже давно завершили свой проект, аналогичный нашему «Геному человека»[5]. Но вообще, да, я могла бы поискать диагностический маркер.

– Правда? И как скоро?

– Не торопитесь, – сказала Мэри. – У нас есть ДНК четырёх доисторических неандертальцев и одного современного. Исследовательская база узковата.

– Но вы всё же могли бы это сделать?

– Возможно. Только зачем?

– Как много времени это займёт?

– С тем оборудованием, что у меня есть, и если я не буду ни на что отвлекаться, – вероятно, несколько месяцев.

– А что, если мы дадим вам всё необходимое оборудование и персонал, которые потребуются? Что тогда? Деньги – не проблема, профессор Воган.

Мэри почувствовала, как её сердце убыстряет бег. Будучи канадским учёным, она никогда в жизни не слышала таких слов. У неё были друзья, которые после защиты уехали на постдок в американские университеты; они часто рассказывали про пяти- и шестизначные суммы грантов и новейшее оборудование. Исследовательский грант самой Мэри составлял жалкие 3200 долларов. Причём, разумеется, канадских.

– Ну, с неограниченными ресурсами, я думаю, это можно провернуть довольно быстро. Если повезёт, то за несколько недель.

– Отлично, отлично. Займитесь этим.

– Хм, при всём уважении, доктор Кригер, я гражданка Канады. Вы не можете говорить мне, что делать.

Кригер мгновенно дал задний ход:

– Конечно нет, профессор Воган. Прошу прощения. Мой энтузиазм бежит впереди меня. Я хотел сказать, не будете ли вы так любезны предпринять подобное исследование? Как я сказал, мы предоставим всё необходимое оборудование, персонал и значительную сумму в качестве оплаты ваших услуг.

У Мэри голова шла кругом.

– Но зачем? Почему это так важно?

– Если портал между двумя мирами откроется снова, – сказал Кригер, – наш мир будет посещать большое количество неандертальцев.