Формулировка непрошеной всплыла в её памяти, но она была максимально близка к правде.

Думал о том же, о чём думает каждый день.

В пытливом духе, заставившем наших древних пращуров распространиться по всему Старому Свету…

Вероника Шеннон, сцепив руки за спиной, ходила взад-вперёд по своей лаборатории. Мэри сидела на одном из лабораторных кресел; для Понтера пространство между металлическими подлокотниками другого такого же кресла оказалось слишком узким, и он примостился на краешке на удивление опрятного рабочего стола Вероники.

– Вы знаете что-нибудь из психологии, Понтер? – спросила Вероника, заложив руки за спину.

– Немного, – ответил Понтер. – Я занимался ею, когда изучал информатику в Академии. Это было – как вы это называете? – нечто, что я должен был изучать в комплекте с курсом искусственного интеллекта.

– Смежный курс, – подсказала Мэри.

– На самых первых занятиях курса психологии, – сказала Вероника, – нашим студентам рассказывают о Б. Ф. Скиннере.

Мэри кивнула; у неё тоже было введение в психологию.

– Бихевиоризм, верно?

– Верно, – ответила Вероника. – Оперантное научение: подкрепление и наказание.

– Это как дрессировка собак? – уточнил Понтер.

– Примерно, – сказала Вероника, останавливаясь. – Мэри, теперь прошу вас: не говорите ни слова. Я хочу услышать, что Понтер скажет без подсказки с вашей стороны.

Мэри кивнула:

– Хорошо, Понтер, – продолжила Вероника. – Вы помните свой курс психологии?

– Не особенно. Очень смутно.

Рыжеволосая исследовательница заметно погрустнела.

– Но я помню, – сказал Хак через внешний динамик своим синтезированным мужским голосом. – Или, точнее, в моей памяти имеется эквивалент учебника психологии. С его помощью я помогаю Понтеру выкрутиться, когда он попадает в дурацкое положение.

Понтер смущённо улыбнулся:

– Отлично! – воскликнула Вероника. – Тогда вопрос: каков наилучший способ закрепления желаемой модели поведения? Той, которую вы хотите не искоренить, а взрастить.

– Поощрение, – ответил Хак.

– Поощрение, точно! Но какого рода поощрение?

– Последовательное.

Вероника выглядела так, словно только что произошло нечто неизмеримо важное.

– Последовательное, – повторила она, словно это было ключом ко всему. – Вы уверены? Вы абсолютно уверены?

– Да, – ответил Хак; в его голосе прозвучали отчётливые нотки растерянности.

– Потому что у нас не так, – сказала Вероника. – У нас последовательное поощрение не является наилучшим способом внедрения модели поведения.

Мэри задумалась. Она наверняка знала правильный ответ, но не могла выудить его из-под наслоений последующих лет. К счастью, Понтер сам задал вопрос, которого ждала Вероника:

– И какой же способ считается наилучшим среди людей вашего вида?

– Периодическое вознаграждение, – победно заявила Вероника.

Понтер нахмурился:

– Вы хотите сказать, когда за желаемое поведение то вознаграждают, то нет?

– Именно! – воскликнула Вероника. – В точности так!

– Но это бессмыслица, – сказал Понтер.

– Ага, – согласилась Вероника, широко улыбнувшись. – Это одна из самых больших странностей психологии Homo sapiens. Но это истинная правда. Классический пример – азартные игры: если мы в игре постоянно выигрываем, нам становится скучно. Но если мы выигрываем время от времени, то может наступить игровая зависимость. Или вот как дети постоянно канючат у родителей: «Купи мне эту игрушку!», «Не хочу ложиться спать!», «Хочу в зоопарк!». Все родители терпеть не могут, когда их дети так делают, но те продолжают – не из-за того, что это всегда срабатывает, а из-за того, что это срабатывает иногда. Именно непредсказуемость исхода привлекает нас в игре.