Меня утешал и Саша, которому самому требовалось утешение, позднее и бабушка с дедушкой. Но тщетно. В то лето мне ничего не смогло поднять настроения. Краков казался унылым и пресным, Питер – серым и многолюдным.

Покоя не давали и скрытные родители, не желающие обсуждать со мной работу: «Мы и так из лаборатории не выходим, а ты еще и дома достаешь!» Из Саши информация доставалась только клещами, в микродозах. Я мечтала увидеть своих родителей по телевизору: «Ученые из Англии нашли лекарство от рака». Как бы много сразу стало счастливых людей! Но мечты оставались мечтами.

В Нью-Йорке Вивиан Ковальчик никого не удивляла ни своим именем, ни внешностью, ни родом деятельности родителей. Только Нью-Йорк удивил Вивиан Ковальчик, которой пришлось за один учебный год сменить две школы. Сперва у меня не заладилось с устройством обычной старшей школы, в которую я отправилась по месту жительства. Там все было не так: и предметы, и расписание, и учителя, и ужасный, режущий ухо акцент. Я была подавлена вдвойне – знакомые из Сеула не продолжили общение со мной после отъезда. Новые одноклассники делали вид, что меня нет, то есть вели себя именно так, как я и хотела.

Скоро я не смогла терпеть этого давления, в голове перемешались все мои знания, все места, которые я когда-то называла домом, все люди, что я встречала…

Я начала пропускать занятия. Родители отвозили меня в школу каждое утро, но как только машина скрывалась за поворотом, я с изгаженным и тяжелым сердцем отправлялась в метро и ехала в Центральный парк или устраивала вояж по музеям. Когда меня чуть не ограбили и мне все-таки осточертело количество людей на улицах (а это случилось где-то через неделю после первого прогула), я решила соврать школьному советнику более изощренно и описала, как сильно родителям нужна моя помощь. Еще неделю я провела дома, взирая на город с высоты двадцать первого этажа, как если бы я была повелительницей этого века. В скором времени родителей вызвали в школу.

– Почему, Ви? Откуда это взялось в тебе? Врать нам, врать в школе? Да что с тобой такое?

«Извините, что разрушила ваше идеалистическое представление о бездарной дочери, тщетно ищущей свой талант в сотой школе сотой страны», – думаю я (но, конечно же, не говорю).

– Разве мы тебя чем-то обделяем? Разве тебе не хватает денег, путешествий, разве у тебя плохие условия для жизни и развития?

«Простите, что мне не хватает вас, вашей заботы и поддержки, а дорогие гаджеты, элитное жилье и учебные заведения для гиперодаренных детей не могут мне этого заменить!» – думаю я (но, конечно же, не говорю).

– Нам придется пойти на отчаянные меры! – решает моя мама, так и не разобравшись, откуда у данной ситуации растут ноги.

– Оливия, ты же не имеешь в виду…

– Да, Пол, это именно то, что я имею в виду. Вивиан отправится в загородный интернат.

Не знаю, что смешнее мне было слышать – мамины риторические вопросы или само «судьбоносное» решение, но в ответ я почему-то лишь кивнула и с улыбкой подумала о том, что у меня в телефоне забито всего семь контактов: Мама, Папа, Дедушка, Бабушка, Дедушка Джон, Саша, Страховая компания. И смешно и грустно, да, Ви?

Десятый класс я закончила с великой радостью, ведь это унылое заведение с пафосным названием «Закрытый частный пансион Уильяма Гения» могло кого угодно превратить в замкнутого и несчастного человека. Я с содроганием вспомнила гимназию в Цюрихе и по-настоящему квалифицированных педагогов. Какое уж тут! Целых два месяца до рождественских каникул я почти не спала, ведь моя соседка Сара храпела, как батальон мопсов. Во время отдыха в Лондоне, куда родители решили пригласить всю семью, мне тоже не очень удалось поспать: мамина только родившая двоюродная сестра понятия не имела, что делать с кричащим ребенком. Хорошо хоть, бабушка догадалась, что у малыша кишечные колики! В итоге я все равно не выспалась.