Катя приподнялась на локте и стала разглядывать своего рыцаря. Такой молодой, а его считают уже зрелым и почти стариком. Поперечная складка между бровей во сне разгладилась, обозначившиеся продольные по лбу морщинки стали незаметны, и лицо утратило возраст.

«А он красив и обаятелен, как многие французы», – с улыбкой подумала она.

В дверь тихонько постучали, и Катя выскользнула из-под шкуры, опуская ноги на видавший в своей жизни лучшие времена ковёр, и с досадой посмотрела на размокшие туфельки. Она забыла поставить их к тёплой стене, и они остались мокрыми. Но делать было нечего и, всунув в них ноги, Катя на цыпочках подошла к двери.

— Кто там?

— Манон, – послышался приглушенный голос из-за двери, – сеньора, я принесла воды и завтрак.

Отодвинув тяжёлый засов, она приоткрыла дверь, и управляющая, увидев, что хозяйка не одета, протиснулась, ставя громоздкое ведро у входа.

— Сейчас, сеньора, там стоит Арно, держит поднос с едой, – и снова исчезла, чтобы появиться с подносом.

Пока Бертран спал, Катя перекусила, привела себя в порядок и, оставив туфельки у снова набирающей тепло стены, устроилась в ногах кровати, занявшись рукоделием. Ей надо было подшить немного обтрепавшийся подол высохшей за ночь котты.

— Солнце уже встало? – раздался хрипловатый со сна голос рыцаря.

— Да, – встрепенулась она, оглядываясь на него.

— Что-то я разоспался, – словно прося прощения за допущенную вольность, добавил Бертран и поднялся.

Катя не удержалась и, прикрыв рот ладошкой, улыбнулась. Мужчина в тунике до колена, с немного кривоватыми ногами– то ещё зрелище!

— Вам смешно? – опешил он.

— Вы очаровательны в своей рубахе и только ночного колпака на голову не хватает.

— Я не люблю чепцы, – не задумываясь, ответил он, – у меня густые волосы и они спадают… Сеньора, да вы насмехаетесь надо мною! – вдруг сообразил он, а Катя ещё больше развеселилась, но замахала на него руками:

— Что вы, что вы! Только, пожалуйста, не натягивайте ваше ночное платье спереди, а то порвёте! – и прыснув, отбежала от него подальше.

Бертран не сразу сообразил, что она сказала, а наклонился вперёд, прижал к животу тонкую камизу и широко раскрытыми глазами посмотрел на смелую на язык жену.

— Это… ну, по утрам всегда так… – а потом махнул рукой и стал приводить себя в порядок.

— Манон принесла нам завтрак…

— Церковь не одобряет уединённый приём пищи, – чопорно процитировал кого-то Бертран, отщипывая кусок булки.

— Наша ночь была изумительной, но спокойной и после завтрака мы могли бы завершить благословлённый Богом союз, – вкрадчиво, по-кошачьи мягко и готовая тут же отступить, высказалась Катя.

— При свете дня? Вы же моя законная жена, как можно…

— Зато вы увидите, что приобрели в результате нашего бракосочетания, и я тоже посмотрю, какой мужчина мне достался.

— …

— Но если вам неловко или вы не хотите нарушать советы церковнослужителей…

— Думаю, мы имеем право, – отрезал Бертран, и Катя одобрительно кивнула, добавив:

— Согласна с вами! И на будущее: мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь влезал между нами.

— Даже церковь? – нахмурился мужчина.

— Вы затрагиваете очень сложный вопрос, – Катюша напряглась, понимая, что надо избегать этих тем, но в то же время в этом вопросе ей нужна поддержка мужа и его направляющая рука. – Служители– всего лишь люди, и толкуют священные книги по своему разумению, спорят между собою, что-то меняют, а бывает, что расходятся во мнениях и называют друг друга еретиками. Вы – не простой человек, у которого нет времени задумываться о жизни, принимая все изрекаемые постулаты на веру. Вам не следует во всём полагаться на чужой ум и рассуждения. Вы владетель, ответственный за многих людей, и способны сами принимать решения, особенно касающиеся своей души.