— Тебе такси вызвать или сама доберешься? — спрашивает, дожевывая какой-то пирожок, когда выхожу в одних трусиках из ванной. Окидывает жадным взором, но тут же отводит его. 

— Может, я все-таки провожу тебя до самолета?

Натягиваю одежду, жалобно поглядывая на него. Прощаться в спешке так не хочется. На его лице выражение: ну мы же говорили. Потом закрывает глаза и сдается:

— Хорошо. Поехали.

Радуюсь, чуть не прыгая. Собираю вещи. Надеюсь, ещё вернусь сюда однажды. Мне понравилось.

Уже в такси Алекс сует мне булочку с корицей и бутылочку с соком, доставая из своей спортивной сумки.

Это так трогательно, что я готова расплакаться. Опаздывая, все равно позаботился, чтоб я голодной не осталась. Жую, тщательно скрывая эмоции, дабы не смущать.

Оставшуюся дорогу меня прижимают к себе одной рукой, второй перебирают мои волосы. Его, видимо, успокаивает это движение. А меня наоборот будоражит. Так интимно... 

Приезжаем в аэропорт впритык. Даже здесь нормально попрощаться нет времени. Переживаю, что сейчас уйдет, скомкав весь момент. Но Алекс чувствует мою нервозность. Отводит в сторону и закрывает широкой спиной от внешнего мира. Убирает с лица растрепавшиеся волосы, приглаживает назад. 

— Я скоро вернусь, не расстраивайся, хорошо? Буду звонить и писать. Время пролетит незаметно, вот увидишь. — Моргаю в знак согласия, потому что говорить не в силах — в горле спазм. Отводит взгляд, видя в моем слезы. — Именно поэтому не хотел прощаться здесь. Очень сложно оставить тебя. Веришь?

Верю. Сама с трудом отпускаю.

— Я буду очень ждать. Надеюсь, тебе удастся поскорее решить вопрос.

Алекс подтягивает меня к себе и накрывает губы своими. Целую его с каким-то надрывом, как будто в последний раз. Когда осознаю это, сердце рвется. Да что такое? Откуда подобные мысли? Или предчувствия?

Нет! Нет! Все будет хорошо! Как только он вернется, сразу же расскажу всю правду. Больше никаких тайн. Никогда.

— Ну всё, маленькая, не рви мне душу своими взглядами. Иначе я все брошу и останусь с тобой.

— Нет! — вскрикиваю. — Не надо. Ты должен сделать, что задумал. Я выдержу и дождусь тебя.

Пусть уж лучше с отцом развяжется, чтобы тот не имел возможности давить на него.

— Тогда прощай. Люблю тебя.

— И я люблю... — Последний поцелуй, и он уходит не оборачиваясь. Правильно, так лучше. И мне бы отвернуться, но смотрю на его удаляющуюся спину, как загипнотизированная. В последний момент останавливается и оглядывается. Посылает воздушный поцелуй и исчезает.

Вот и все.

Ссутулившись, направляюсь к выходу, по лицу текут крупные слезы. Да что ж это? Почему опять наваливается тяжесть и ощущение конца? Добираюсь до такси и еду назад в город, глядя пустым взором на серый пейзаж за окном, пасмурно как у меня на душе. Уныло.

Кажется, что впереди ничего хорошего не ждет.

Добираюсь домой, закрываюсь в своей комнате и, уткнувшись в подушку, плачу.

Пока в комнату не заходит Кирилл.

— Эй, ты чего такая расстроенная? Признайся, не у Сашки ведь была?

Я вчера написала ему, что останусь с ночевкой у подруги, чтобы успокоил родителей. Но он не поверил.

— Какая разница... 

— Это тот старый козел на ровере?

— Нет, Кир. Не он. 

— Значит ты выбрала другого — того, что помоложе? Правильно.

Блин, как он узнал? Я думала, ему дела нет до меня и моих свиданий. Вечно делает вид, будто ничем не интересуется, кроме своих игрушек. Ан нет, замечает все, что нужно.

— Я-то выбрала, а Феоктистову на это плевать. Не знаю, что делать, Кир. 

— Хочешь, я с ним поговорю? — брат сжимает кулаки, хрустнув суставами. Ужасаюсь. 

— Нет! Не смей! Я сама как-нибудь разберусь. Поговорю с ним на днях. Скажу, что выбор сделан. Об одном переживаю, что обманывала Алекса. Как бы ему не доложили.