— Вячеслав Александрович, — пытаюсь отстраниться, но его хватка очень крепкая. — Может, я лучше сама как-нибудь доберусь? На такси... 

— С чего вдруг? Откуда забрал, туда и доставлю. Не бойся, насиловать не собираюсь. И вообще, послушай, я почему предлагаю забыть и начать знакомство заново? Дело вот в чем. Я бы никогда не сделал того, чем угрожал в кабинете. Это была, скажем так: проверка. И ты ее прошла. Мне понравилась твоя реакция.

— Проверка? — вскрикиваю то ли от возмущения, то ли от изумления.

— Да. У тебя отличный боевой характер. Ты мне подходишь.

Подхожу? Черт! Мне что, надо было плакать и умолять не трогать меня?

— Д-для чего? — спрашиваю, заикаясь. 

— Скоро узнаешь, птичка. А пока смирись с мыслью, что я выбрал тебя.

Легонько касается костяшками пальцев моей щеки и улыбается как ни в чем не бывало.

Я не отвечаю на улыбку, а как зомби следую за напором его властной руки, выводящим меня из ресторана. Боже, во что я ввязалась, а? Покоя не дает предчувствие, что  скоро не только Туманова придется вытягивать из западни, но еще и меня? 

Одна беда — в отличие от Никиты, у меня нет друзей-миллиардеров. И девчонки мне тут не помогут. И даже родственники. Я не решусь подставить их под удар.

Что же делать? Для чего я ему? Почему я? Полно же девушек кругом, которые с радостью согласятся на все условия. Но ему приспичило выбрать мою несогласную с его предложениями персону.

— Почему именно меня тоже не скажете? — пытаюсь узнать хоть что-то. 

— Потому. Не понимаю, чем ты недовольна? Другие бы на твоем месте были счастливы.

Ну вот опять! Другие, другие... 

— Так и выбирайте других! Зачем вам я, если я не-хо-чу!

Издевается он, что ли? 

— Это одна из причин, между прочим, — заявляет весело. Открывает дверь, выпуская меня на улицу. Дико хочется взвыть и удариться головой о стену. Идиотизм! 

Но могу ли я что-то изменить? Понятия не имею. Мне нужно всё обдумать. 

Для начала понять бы, нужна я ему для личного пользования или как журналист, или вдруг другие есть мотивы. Первое более вероятно, но от того не менее противно. Не хочу я с ним спать! 

Но судя по упрямому выражению лица, спрашивать меня никто не планирует. Надо срочно искать пути к отступлению. Пробить почву, что я могу сделать на случай, если придется более жестко отказывать ему.

Ох, ну как же меня угораздило-то? Господи. Смогу ли выбраться из западни? 

Сажусь в машину молча, не смотрю на него. Всю дорогу пялюсь в окно, игнорируя любые попытки завести разговор. В итоге он тоже молчит. Вот и отлично. Не дождется от меня доброй воли. Захочет что-то получить — пусть заставляет. Сама ни за что не соглашусь! 

— Зря ты так. Все равно придется делать, как хочу я. Свыкнись с этой мыслью. Через три дня увидимся, — заявляет он, когда паркуемся у моего подъезда. Сволочь! Выхожу, не прощаясь, еще и громко хлопаю дверью, ловя в зеркале бешеный взгляд Бори. С дуру показываю ему язык, сама себя тут же ругаю. Детский сад. Перед тем как отъехать, заднее стекло опускается, и карие глаза приковывают меня к месту. Произносит совершенно обыденно, — тебе станет легче, когда смиришься. Поверь.

Да что вы говорите! Не выдерживаю и показываю фигуру из трех пальцев вслед удаляющемуся кроссоверу. Мразь!

Позади слышу раскатистый смех и резко поворачиваюсь. Из моего подъезда как раз в тот самый момент выходит ни кто иной как Алекс Сын Гада, и он явно видел мою бурную реакцию.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю грубо, забыв, что до того обращалась к нему на «вы».

— Вот, решил зайти. Поболтать о том, о сем. Но ты задержалась, смотрю. 

— Нам не о чем болтать, — я сейчас очень зла на его папочку, зря он явился.