Сомневаюсь, что у них это в порядке вещей.

На моих глазах он оживил еще одну куклу, на этот раз мужскую. Стройный молодой человек с правильными чертами лица напоминал Кена, жениха Барби. А еще какого-то актера, но кого именно, я не вспомнила, давно не смотрела никакие фильмы. В последнее время моя жизнь напоминала бесконечную круговерть дел и забот – работа, работа и еще раз работа. А еще беспокойство о бабушке и подготовка к ее переезду в город.

Жаль, что этому не суждено было случиться.

Вспомнив про бабушку, я ощутила сильное желание заплакать, но… не смогла. Похоже, таких функций в телах кукол предусмотрено не было. Как и других физиологических – ни в питье, ни в еде, ни в посещении туалета я нужды не испытывала. Удобно – если не вспоминать, что тебя превратили в биоробота. А еще я понятия не имела о том, что случилось с моим настоящим телом, лежит ли оно в коме или уже рассталось с жизнью.

У меня ведь даже и родственников нет настолько близких, которые могли бы за мной поухаживать. Да, есть подруги, но у них свои семьи, свои заботы… Не хотелось бы становиться для них обузой.

Учитывая, что в первый день меня не купили, кукольник выставил меня на продажу снова – уже на следующий. Ночь я провела в его мастерской в компании остальных кукол, оживших и пока еще безжизненных. Было жутковато, впрочем, на меня они внимания почти не обращали. Блондинка со скучающим видом сидела в углу, а молодой человек сосредоточенно полировал и без того идеальные ногти. Наверное, стремился кому-нибудь понравиться и поскорее покинуть это унылое место.

Я же, пользуясь отсутствием кукольника, попыталась изучить бумаги, которые лежали на его столе. Подозревала, что ничего там не пойму, но, к счастью, письменность этого незнакомого мира, как и его язык, оказалась мне доступна. Вот только записи на этих листах были сделаны настолько заковыристым стилем и сложным почерком, что я могла разобрать в текстах только отдельные слова и предложения. И они заставили меня задуматься. Похоже, кукольник работал над экспериментом, желая подселять в кукольные тела не только нечисть, как он это обычно делал, но и человеческие души.

А еще – этот человек, кажется, не сомневался, что пока у него ничего не вышло. То есть меня он не чувствовал, не знал, что моя душа здесь. Ведь иначе не написал бы слова «провал» напротив имени Элинайя.

И пусть я понятия не имела, ради чего кукольник вообще все это затеял, я отчего-то порадовалась тому, что не смогла ему ничего о себе рассказать. Не вызывал он у меня доверия, вот нисколько, да и род его занятий мне совсем не нравился. Однако и перспектива быть проданной тоже не радовала…

На другой день кукольник явился и занялся своими записями, а позже вывел меня, блондинку и красавчика, которого я про себя называла Кеном, в тот же зал с подиумом, где вчера продали Трисию. И вот я снова оказалась здесь, на помосте. В качестве товара. К счастью, от меня он не требовал принимать соблазнительные позы. Но я все равно нервничала, пусть со стороны это никак и не проявлялось – мурашек на кукольном теле не было, а руки и коленки не дрожали.

Мужчины в костюмах явились как по расписанию, и я даже увидела несколько знакомых лиц. На этот раз вместе с ними пришли и женщины, которые явно заинтересовались куклой-парнем. А ко мне подошли двое, и один указал другому на меня пальцем.

– Гляди-ка, вылитая Присцилла дес Крисбет!

– И правда, похожа, – хмыкнул второй. – Слушай, а не презентовать ли нам ее нашему приятелю Гаю? Пусть настоящая Присцилла ему и не досталась, у него будет ее копия!