Скоро вечер, а там и ночь, которую я проведу не так, как другие люди. Потому что вампиры не видят снов.

август 2019.

Иллари Таграт, Наместник Четвёртого сектора Диктаториума, не торопясь следовал к люкс-ресторану «Люцит», распложенному в независимой зоне. Личная дружба с шеф-мастером давала бесспорные преимущества перед другими посетителями. Нет, не стоит думать, что гости сидящие в больших, средних и малых залах обслуживались не по высшему разряду. Ни у кого, от холлмейстера до младшего сервировщика, и в мыслях не было отнестись к кому-либо, переступившему порог заведения с меньшим уважением, чем к сюзерену Двенадцати секторов. Однако Иллари Таграта, как завсегдатая и ценителя великолепных блюд, всегда ждал отдельный кабинет, исключительное меню и предупредительный персонал.

Сегодня шеф-мастер в приватном сообщении обещал побаловать своего друга новейшим блюдом, на которое, как он выразился, потратил целую жизнь. Лёгкая интрига возбуждала аппетит.

Коллеги из других ресторанов чаще всего выступали сценаристами и режиссёрами своих творений, составляя сложные, замысловатые рецепты и распределяя роли по реализации задуманного между многочисленными мастер-ауксиллиатами.

Шеф-мастер «Люцита» был неподражаем во всём. Превосходный рецепт-инвентор, создающий шедевры, высоко ценимые лучшими дегустаторами, скурпулёзный парсоалмониарий, хорошо знающий своих подмастерьев и поручающий каждому только ту часть подготовки ингредиентов, с которой помощник безусловно справится, и, наконец, эксперт-скрибендариум, собственноручно соединяющий все части в неразрывное целое. Но, в отличие от коллег своего ранга, в ключевых моментах сотворения нового блюда, он предпочитал всё же собственноручно выполнять сложные манипуляции, добавляя к творимому тончайшие оттенки и цепочки раскрывающихся вкусов и ароматов. След его мастерства ненавязчиво, но ощутимо присутствовал в главных акцентах каждого из созданных шедевров.

Каждый раз после изумительной трапезы, Иллари Таграт непременно заглядывал в кабинет друга, чтобы лично выразить восхищение и признательность за доставленное удовольствие. Но вначале – знакомство с обещанным творением.

Светильники в приват-кабинете, приготовленном сегодня для Наместника Четвёртого сектора излучали мягкий свет, волнами пробегающий по перламутровым гардинам, сотканным из тончайших нитей-кирари. Казалось, что свет, соскальзывая со складок почти невесомой ткани течёт от стены к стене, отражаясь многократным радужным эхом. Отражённые потоки встречаются в воздухе, порождая небольшие всполохи то тут, то там. На полу, по углам небольшого помещения, лежали туго набитые пухом кайры и волокном побегов идри-вьюнка подушечки, годами источающие умиротворяющий аромат. Стол в центре кабинета оказался кряжистым и приземистым, без скатерти. Широкое кресло, почти вплотную придвинутое к столу, обтянутое кожей диких кхадр с пледом на одном из подлокотников, приглашало сесть, накинуть плед на плечи и затаиться в ожидании чуда.

Иллари Таграт ждал ровно столько, чтобы аппетит, в предчувствии задуманного и исполненного шеф-мастером, стал сильнейшим из ощущений Наместника, по крайней мере, сегодня. И когда ожидание, смешанное с любопытством, желанием увидеть, попробовать, обладать добралось до пика предвкушения, дверь в кабинет распахнулась и в проход величественно вошли церемониал-мейстер и четыре носильщика с массивным подносом, на котором возвышался огромный, отполированный до рези в глазах чан.

Осторожно поставив ношу на столик, мускулистая четвёрка удалилась. Церемониал-мейстер поклонился Наместнику, поднял перед собой жезл и произнёс: «Фатум анте окулос», развернулся и вышел, плотно закрыв дверь за собой. Всполохи света, заполнявшие пространство кабинета, слетелись, стайкой любопытных насекомых, зависли над чаном и завибрировали, словно рябь пробежала по водной глади.