Шагал я спокойно, расправив плечи. Теням – а тени пока молчали – теням нельзя давать и намёка, нельзя давать шанса усомниться в силе.

Выйдя на дорогу, я обернулся. Часовня по-прежнему была заперта. Что старец имел в виду? Миновав ограду, я позволил себе прибавить шагу, чтоб успеть на автобус.

***

У порога церкви я снял наушники и перекрестился. Посмотрел на золотой купол, увенчанный крестом. Толкнул тяжёлую, деревянную дверь. До сих пор иногда хотелось постучать и спросить: «Можно?»

– Отец Игорь?

Он сидел на лавочке у окна, и, как когда-то со мной, разговаривал с женщиной. Она что-то сказала, понизив голос, и мне послышались знакомые нотки призрачного тембра. Может, это я просто брежу, и у каждой девушки или женщины слышу тот голос? Схожу с ума?

Взял свечу и поставил её около иконы Сергия Радонежского.

– За здравие разума раба твоего Кирилла, – шёпотом сказал я.

Я стоял и смотрел в огонь. А через огонь – на почитаемого Святого. Сквозь высокие окна пробивался слабый осенний свет.

В огне… хотел бы я увидеть в огне что-то. Как героиня одного известного фильма. Увидеть будущее или прошлое, увидеть и понять. Но нет. Я смотрел в огонь и видел только огонь. Огонь и немного – себя.

– Кирилл? Кирилл, ты меня слышишь? – Отец Игорь коснулся моего плеча и вырвал из мыслей.

– Кирилл, это Оксана. Оксана, это мой крестник, Кирилл. Он завтра вам поможет.

Не хотелось смотреть ей в глаза, но отец переспросил:

– Кирилл? Ты меня слышишь?

– Да.

И я в упор встретился со взглядом синих глаз. Синий принято сравнивать с небом или морем, но мне не хотелось сравнивать. На мгновение показалось, что только её синий – настоящий, чистый цвет в мире. А остальное – подделка. Удивительно, но, кроме ярких глаз на светлом лице, остальное было предельно однозначным. Чёрное платье, чёрный плащ, чёрный платок. Чёрные волосы, прядкой выбивающиеся из-под платка. Чёрные – да не совсем. В огне свечей на них играли красновато-шоколадные отблески.

Сказать, что я лишился дара речи, я не мог, потому что действительно его лишился. Она была красива, но меня парализовал страх. Я чувствовал ужасающую неизбежность.

Она чуть улыбнулась, взяла меня за руку и мягко произнесла:

– Кирилл? Ты поможешь моей сестре?

– Да…

Она задержала мою руку в своей на мгновение, потом отпустила, и наваждение прошло.

– Скажешь номер телефона?

– Зачем? – я продолжал изрядно тупить, и даже отец на меня странно посмотрел.

– Я тебе позвоню, Кирилл, – моё имя она произносила совершенно по-особенному, мягко и нежно.

Я представил, как буду слышать её голос в телефонной трубке, и невольно вздрогнул.

– Лучше напишите в мессенджер, – я продиктовал ей цифры.

– Хорошо. Только пообещай мне … – за маленькую паузу между словами у меня в сознании промелькнуло пустое кладбище, а Оксана закончила, – обращаться ко мне на «ты».

Пришлось кивнуть. Оксана поблагодарила отца, перекрестилась перед Сергием Радонежским и вышла.

– Красивая девушка, – сказал отец Игорь. Он тоже смотрел ей вслед. Смотрел… эй, отче, неужели она тебе действительно понравилась? А как же матушка?

Дверь храма закрылась за девушкой, и мы уселись на скамейку.

– Она вчера пришла к нам в храм, у неё сестра одержима… или Оксана так думает. Но девочке плохо. Поможешь? Я знаю, ты стараешься не использовать свой дар просто так, да и Церковь не одобряет экзорцизм. Мы вроде и должны все бесов изгонять уметь… но в них никто не верит, потому и не умеем. Пойдёшь?

– Да я…

– Я-то уж точно не могу просто так пойти. Девочка, видишь ли, католичка. Они недавно в город переехали. Будет неуместно, если пойду я. А ты – ты пока просто парень.