– Как глупо.

– Это еще почему? – тут же обиделась я, негодующе тряхнув крыльями и испачкав ковер пыльцой. – Я же о вашем благе пекусь. И о себе тоже – вдруг меня какой камень в вашем склепе по голове тюкнет? Вас-то не жалко, а меня поцарапать может. Кто потом отвечать будет? Дядя?

Он без лишних слов снова приник к моей шее, а его рука прошлась по моему обнаженному бедру снизу вверх и уверенно проскользнула к самому сокровенному.

– Ой, моро-оз, моро-оз, – тихонько затянула я, склонив голову к плечу, чтобы меньше уставала шея. – Не морозь его-о… Не моро-озь его-о, му-ужа мо-о-его-о…

Князь на мгновение сбился, но головы не поднял.

– Мужа моего-о… о-ох, краси-ивого-о, – заунывным голосом продолжала я. – Работящего-о, неболтли-ивого-о. Неболтливого-о… о-ох… желанного-о, чуда мо-оего-о долгожда-анного…

– Что ты делаешь? – наконец соизволил оторваться Князь и недовольно на меня посмотрел.

Я пожала плечами, насколько это было возможно в моем положении.

– Да просто жду, когда вы меня соблазнять будете.

– А что, по-твоему, сейчас происходит?

Я грациозно, насколько позволяла цепь, изогнулась и удивленно посмотрела на место, где задержалась его рука.

– Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что совсем не то, что вы планировали.

– Придержи язык, – сухо предупредил он, снова притянув меня так, что мы почти стукнулись лбами. – И не мешай, если не хочешь, чтобы я располосовал тебя, как свинью.

– Да что вы обзываетесь? – снова надулась я и демонстративно отвернулась. – Во мне весу-то всего на полпоросенка…

– Женщина!

– Да молчу я, молчу, – поспешила я пойти на попятную, ощутив, как он недвусмысленно шевельнул пальцами, и в самом деле готовясь вскрыть меня изнутри. – А вы продолжайте, ваше темнейшество, продолжайте… я еще тут повишу. Мне пока не к спеху.

И снова затянула:

– Жду-у его домо-ой на исхо-оде дня, чтоб обня-ать его-о, напои-ить коня. Постелю ему-у я перинушку-у, приласка-аю я сироти-инушку. Сиротинушку-у бестолко-ового…

Князь, не оценив моей любви к народному творчеству, зарычал и все-таки поранил меня когтем, в довесок чувствительно прикусив сосок. А второй рукой так сжал ягодицу, что я осеклась и беспокойно заерзала.

Сказать, что это было неприятно, – значит, ничего не сказать. Но у демонов свои игры. В том числе и такие. И я об этом прекрасно знала. Более того, ничего не имела против экспериментов. Но не сейчас. Не здесь и не с ним.

Поэтому, когда он усилил натиск внизу, я снова затосковала:

– Вся уже горю-у-у, ох краса-авица… а он все не пойме-от, не догада-ается…

Заметив, что Князь раздраженно оскалился, собираясь все-таки исполнить свою угрозу, я встрепенулась, поспешно подалась вперед и, обвив его ногами за талию, тут же страстно зашептала:

– Князюшка-а-а… Кня-а-а-же-э-э…

– Р-р-р, – рыкнул он, больно прикусив мне кожу за ухом.

– Муж мой рога… то есть крылаты-ый, – тихонько пропела я, жалея, что не могу дотянуться до его волос, чтобы как следует дернуть. – Ваше искусительное темнейшество-о…

Он недовольно фыркнул.

– Виси тихо!

– Простите великодушно, что опять отвлекаю, – вежливо сообщила я. – Понимаю, вы сильно заняты, но у меня проблема возникла.

– Какая?

– У меня руки затекли.

– И?.. – нетерпеливо рявкнул он.

– И крылышки помялись, пока вы по стене изволили мной елозить, – смущенно призналась я, шумно дунув ему в ухо. А потом неожиданно предложила: – Хотите, я вас укушу?

– Ты что, издеваешься? – прошипел он, и на его груди стали проступать крупные змеиные чешуйки.

– Нет, – жалобно хлюпнула я носом и с надеждой глянула в абсолютно черные глаза, где совсем не осталось белков. – Я уже страшно хочу вас хотеть… то есть пытаюсь вас страшно захотеть… ну или не страшно, а хотя бы как-нибудь… честно-честно! Но я не могу, потому что мне больно и стра-ашно, думы все сплошь такие трево-ожные… Как же я без крылышек бу-уду, если вы их сейчас испо-ортите?!