Лето подходило к концу, вот уже несколько недель они жили у родителей матери, стараясь соблюдать их порядки и обычаи, которые сильно отличались от тех, что когда-то были в их семье. Все эти правила были непривычны для Эми, и в дополнение к одиночеству, за неимением знакомых и невозможностью связи со своими друзьями, которых она оставила в неведении, прибавлялся страх, что она больше никогда не вернется домой.

Город протяженностью не больше десяти километров с небольшой центральной улицей, усеянной магазинами и лавками, окутанный горами и лесами со всех сторон, состоял из однотипных пятиэтажных домов, изредка сменявшихся девятиэтажными. За несколько месяцев он успел изрядно надоесть Эми. Тут редко проводились какие-либо увеселительные мероприятия, люди были предоставлены сами себе, а из развлечений был лишь огромный большой фонтан на центральной площади, где по ночам проводились однообразные дискотеки.

Отец не давал никакой конкретики, но из его разговоров было ясно, что всё-таки Эми придется переводиться в местную школу.

Привыкнув к дорогим лицеям, которые она раньше меняла как перчатки, для нее было необычно зайти в серое, ничем не примечательное здание. Она очень сильно отличалась от остальных учеников. Изящный костюм, который она надела в первый же день пришлось надолго убрать из своего гардероба, после неприятного ощущения на себе настойчивых взглядов со стороны мужского пола и завистливых со стороны женского.

Уже сталкиваясь в своей жизни с подобными ситуациями и, умея выходить из них непобежденной, Эми посмотрела на то, как одеваются ее сверстницы и в тот же день купила себе такую же одежду. В какой-то степени это помогло ей слиться с окружающими, но впечатление от ее первого появления крепко засело в подсознании тех, кто видел ее в тот день.

Стоя в своем новом наряде у доски, Эми внимательно осматривала своих новых одноклассников и выбирала того, к кому она подсядет, пока преподаватель знакомил ее с классом.

Увидев за предпоследней партой молодого человека, судя по всему яро обсуждавшего со своими товарищами ее внешность, она аккуратно подошла к нему, улыбнулась и села рядом.

Благодаря частой смене обстановки, Эми научилась разбираться в людях и видела их насквозь, так и сейчас, она знала к кому подсесть, чтобы вызвать как можно меньше вопросов.

Такие люди, как этот парень, любящие все обсуждать на публике, даже не зная достоверной информации, зачастую оказывались очень трусливы, и столбенели, стоило лишь объекту их внимания взглянуть им прямо в глаза. Но бывало и так, что этот же тип людей вел себя смелее и не прятал голову в песок при первом же контакте, а наоборот, напирал, а порой даже заходил за грань позволенного. Если такое происходило и человек не стеснялся говорить или делать какие-то нетактичности, Эми знала, что нужно лишь положительно отреагировать, а затем еще больше зайти за рамки позволенного, переплюнуть его самого, дать ему понять, что он менее сведущ и менее опытен в таких вещах.

После такого людям становится не по себе… Осознав, что вы куда более бесцеремонны чем они, их начинает окутывать страх, нерешимость, а в следствие и полная потеря контроля над ситуацией, в итоге из них получается огромный пластилин, слепить из которого можно что угодно, то же произошло и с этим парнем.

От осознания, что ему никогда не заполучить даже небольшую толику ее внимания, он решил взять над ней верх в своих фантазиях и обсудить их на публике, выставив Эми в не самом лучшем свете. Пытаясь воплотить свою фантазию в жизнь, он решил провозгласить себя человеком, который отныне решает за нее, кем она будет в глазах других, но вот она улыбается ему, выражая свою подстроенную симпатию, заранее зная, что за этим последует. Он в ошеломлении кивает ей головой, пытается натянуть на себя улыбку, но безуспешно, затем он краснеет и погружается с головой в мысли о том, как же так вышло, что она выбрала его, ведь зная, что она так сделает, он никогда не стал бы обсуждать ее с приятелями. Теперь он хочет все исправить, остановить процесс, который сам запустил, но уже не в силах что-либо изменить, ведь не имея никакого авторитета, умея лишь поддакивать, распускать сплетни и делать что-либо исподтишка, он был не в силах доказать обратное тем, для кого являлся не более чем шутом, ибо все горазды слушать что-нибудь подленькое из уст всякого, в то время как дельные вещи принимаются во внимание только из уст тех, кто заслужил уважение. Он был не более, чем гиеной, пытавшейся завоевать признание и титул в стае волков.