Старушка была рада внуку, беспокоилась о квартире, но Иван сказал ей, что следит за порядком, топит печь, и она успокоилась.

– Приходили ко мне мои квартирантки, навестили, снова в селе своем живут. На работу на автобусе ездиют. Может, оно и к лучшему, – бабушка пытливо посмотрела на внука, но он отвел глаза и понял, что женщины не рассказали ей о его проделках. Пожалели старушку.

Врачиха сказала Ивану, что его бабушка идет на поправку, и недели через две ее выпишут. Так что жизнь шла своим чередом.

Однажды вечером Иван встретился с Николаем возле входа в горсад, как условились. Николай был не один, а с двумя девицами веселого нрава. Познакомились, и Иван пригласил их к отцу в гости. По пути они забежали в гастроном, купили водки, закуски. Иван знал, что отец заночует у Шуры, женщины, с которой он встречался уже с год. Оба любили выпить, посмеяться, оба были одинокими. Это их и сблизило.

На кухне у отца они выпили, посмеялись шуткам Николая, он был мастер «на все руки от скуки». Но вот выпивка кончилась, пора браться за дело, и Николай со своей Зинкой, которую он нежно звал «мой зайчик», расположились в комнате на диване, и вскоре оттуда послышался смех, возня, и другие будоражащие воображение звуки.

Ивану с его новой подружкой достался топчан на кухне. Подружку звали Людка Мондина. Это была худенькая, смазливая и шустрая девица, такие ему не нравились. Все же кое-как дело у них сладилось, и к утру они даже испытали друг к другу нежные чувства. Иван был доволен собой, не опозорился, и то ладно.

В комнате за дверью снова послышался смех, возня, и вскоре Николай вышел на кухню, позевывая. Друзья выскочили из дома и пристроились по малой нужде у забора:

– Ну, как Людка, поддала тебе жару? – хохотнул Николай.

– Да так себе, я не люблю тощих, сам такой же. Охота больно костями друг на друге греметь, – отшутился Иван, и друзья засмеялись, рисуя струями на снегу узоры.

– Ладно, я обещал тебя с сеструхой познакомить, считай, дело уже в шляпе. Там совсем другой коленкор, сам увидишь.

И они, убрав свои боевые приборы в ширинки штанов, метнулись в дверь дома, замерзнув, ведь там, в доме, их в тепле и неге поджидали ночные красавицы…

Валька, сестра Николая, оказалась девушкой видной, фигуристой, и не менее веселой, чем ее брат. Познакомились они с Иваном возле ее дома, и сразу понравились друг другу. Николай же, сделав такое полезное для друга дело, умчался на свидание к своему «зайчику», а Иван повел девушку к себе в подгорье. Они спустились по спуску Дмитрова к дому № 4. Во дворе, слава богу, никого не было, а то и так уже сплетни о нем ходят: гуляет, мол, напропалую. Девок гулящих в дом водит, пока бабушка в больнице.

Валентине понравилась квартира ее нового ухажера, возможно, даже жениха, поскольку брат сообщил ей, что кроме квартиры у Ивана есть свой дом, огород в двадцать соток, сад, и вообще, наплел ей с три короба о таком выгодном для нее знакомстве. Сама она проживала в домике с родителями, братьями и сестрами, особо не разбежишься. А тут на тебе, дембель с двумя домами, садами и огородами.

И она чуть не задушила в жарких объятиях истосковавшегося по любви бывшего солдатика, прямо на бабушкиной кровати. Иван тоже вошел в раж, и закрутилась у них любовь-морковь. Валька работала посменно, на обувной фабрике, вместе с Зинкой, подружкой брата, и друзьям было чем заняться в свободное от ночной любви время.

Они обегали весь город, знакомились с другими девушками, назначали им свидание, встречались, и вскоре прослыли в городе местными Дон Жуанами.

Многим ребятам это не нравилось, у них чесались кулаки, хотелось проучить хвастунов, но применить их они побаивались, так как Ванькин дядя Юра (Шмидт) был в городе авторитетом, которого все уважали. И боялись.