– Это кто? – спросил Булавди.

– Это Алихан, сын Исы, брата Мовсара, – ответил один из чеченцев.

Но Булавди уже и сам видел, что это Алихан. Тленкой был родным селом Булавди, и Булавди помнил мальчика еще семь лет назад, когда Мовсар справлял свадьбу. И, конечно, Булавди очень хорошо знал историю Дианы и Ташова по прозвищу Кинг-Конг. Ее знали все в Тленкое, но Булавди был один из немногих, кто знал настоящую причину разрыва.

Булавди молча повернулся, и Алихан кое-как вскарабкался на ноги и пошел за ним.

Они оказались на втором этаже какого-то дома. На клеенчатом столе дулом к окну лежал автомат, и через раскрытую дверь было слышно, как в неисправном бачке течет вода. Алихан чувствовал себя не очень хорошо и пропустил вечерний намаз. Смущаясь, он объяснил это Хаджиеву, и тот молча ждал, пока мальчик привел себя в порядок и сделает все, что нужно.

Когда мальчик сложил коврик и обернулся, Булавди сидел у окна, поглаживая бороду, и перед ним дымилась большая щербатая кружка с чаем. Другая такая же кружка стояла напротив.

– Это плохо, что ты меня нашел, – сказал Булавди, – чего ты хочешь?

– Воевать в твоем отряде.

Глаза Булавди обежали заморыша. Ему было столько же, сколько Алихану, когда он ушел на войну, но это была другая война. У Алихана был дом, была сестра, и даже было дело (Булавди слыхал, что сын Исы горазд мастерить электронные штучки), а когда Булавди уходил на войну, у него уже не было ни сестры, ни дома. Булавди не уходил на войну. Это война пришла к нему.

– Нет, – сказал Булавди.

– Я хочу стать шахидом.

– Почему?

Алихан заколебался. Он видел, что Булавди не хочет его брать; видимо, считает слишком слабым. Он действительно худ и слаб, но он разбирается в электронике лучше, чем кто-нибудь в отряде Булавди, а электроника – это такая вещь, что иногда одна электронная схема стоит больше, чем десять фугасов. И Алихан выдал последнюю свою, отчаянно скрываемую тайну.

– Я болен, – сказал Алихан, – я скоро умру. Я не хочу умереть в постели.

Черные глаза Булавди были как глаза затравленного волка. Внизу что-то хрустнуло, и он мгновенно схватился за автомат. Потом пальцы его разжались, он улыбнулся и сказал:

– Послушай, Алихан, сейчас не время для славы. Это время было вчера, и может быть, будет завтра, но сейчас его нет. Никто ничего не выгадает, если тебя разнесут на куски в окруженном доме, и даже если ты застрелишь какого-нибудь патрульного, толку не будет. Никто не заметит ни твою смерть, ни его. Мы попытались справиться с русскими силой и проиграли. Я слыхал, ты разбираешься в технике. Если ты поступишь в институт, ты сделаешь больше, чем в лесу с автоматом. А если ты болен, сходи к врачу.

Помолчал и добавил:

– Оружие – оно как масло. Взять легко, а руки отмыть потом трудно.

– Ты говоришь совсем как русский, – сказал Алихан.

– Какой русский? – быстро спросил Булавди.

Алихан прикусил язык. Он почему-то не хотел упоминать о приезде кяфира. Но, с другой стороны, это было глупо. Наверняка этот визит будут обсуждать еще два года.

– К нам приезжал Кирилл Водров, – сказал Алихан. – Тот самый. Он теперь какой-то нефтяник. Говорят, они будут строить вышки в море.

Лицо Булавди, гладкое выше темени и обросшее волосами ниже губ, чуть напряглось. Это меняло дело. Кирилла Водрова, если он скачет по горным селам, как последний дурак, можно было украсть, и это принесло бы пять или десять миллионов долларов. Булавди Хаджиеву были нужны деньги. Воевать с деньгами – лучше, чем без.

– Возвращайся домой, – сказал Булавди, – и смотри, когда снова приедет Водров. Заведи себе отдельную сим-карту, и позвони вот на этот телефон.