Господи, о чем я думаю? О чем? Он же жив. ЖИВ! Это же чудо. Это что-то непередаваемо-прекрасное. Я должна радоваться, я должна…а мне мысли лезут о том, что не понравлюсь. О том, что и домой поехать не захочет, и прямо там разведемся. Как же страшно. Как же немыслимо страшно.

Машина подъехала к высокому зданию с большими окнами и колоннами на ступенях. Стало еще волнительней, стало настолько невыносимо, что у меня дрожали руки и подгибались колени. Шофер провел меня по ступеням вверх, открыл передо мной массивную дверь, и я поняла, что прямо сейчас могу увидеть ЕГО…

Точно так же семь лет назад я приезжала в это место…и точно так же меня трясло.

Стук моих каблуков раздался очень громко и разнесся под высокими потолками. Я постаралась идти тише, следом за водителем. В горле невыносимо пересохло. Меня бросало то в жар, то в холод. Навстречу вышел генерал Павлов. В красивой форме, стройный, подтянутый. Он за это время совершенно не изменился.

– Екатерина Олеговна…а вы стали еще красивее.

Вяло улыбнулась явно преувеличенной лести.

– Придется подождать. Машина в пути. Хотите кофе или чай?

– Кофе, если можно.

Обычно я пила чай, но сейчас мне хотелось взбодриться, хотелось немного ожить. Потому что я вся тряслась, и в голове по-прежнему ужасно шумело.

– Миша, сделай кофе для жены майора Огнева. Для жены героя майора Огнева.

Я снова судорожно выдохнула и сцепила пальцы.

– Присаживайтесь. Вот здесь возле батареи тепло, и с окон не дует.

Села на высокий стул с деревянной спинкой и сдавила сумочку, чтобы унять дрожь в руках.

– Мы еще ничего не знаем, – начал он сам, хотя я и не задавала вопросов, – его нашли наши ребята, ему удалось бежать из плена. Сутки провел в больнице. Потом идентификация личности…сами понимаете, как все серьезно в таких случаях, особенно, если человек официально в списках погибших.

– Понимаю…

– Я слышал, у вас сын…будет чем порадовать майора.

Да…будет чем порадовать. Если только он вообще обрадуется и мне, и Антошке. Огнев был скуп на радости, на объятия. А каким он стал сейчас, никто не знает.

– Катя…простите, что я по имени, но вы мне в дочки годитесь.

– Да…ничего, конечно. Можно по имени.

– Вы понимаете, семь лет плена – это очень много. И оставляет свой отпечаток на психике человека, вы должны быть готовы ко всему.

– Я не знаю, к чему я готова. Мне всего несколько часов назад сообщили, что он жив. Я вообще не готова. Мне страшно. Мне не по себе. И…я безумно рада. Очень рада. Все смешалось.

Генерал понимающе кивнул.

– Так бывает. Жизнь настолько удивительна и непредсказуема. Иногда в ней случаются вещи похлеще, чем в самом неправдоподобном бульварном романе.

Зашел водитель с чашкой кофе и с сахарницей.

– Простите, все по-спартански. Вам сегодня нужен отдых. Мы сделали все, чтобы не пронюхали журналисты, сдержали прессу. Официальная встреча будет другой. Мы подготовили для вас номер в гостинице. Остановитесь там на сутки. Завтра будет тяжелый день.

– Я…я не могу так надолго, у меня сын и…

– Ну он же большой мальчик, ему уже почти семь, да?

– Большой…но он особенный ребенок, понимаете? За ним нужен уход и присмотр.

Я отпила кофе, обожгла язык и поставила чашку. Мне вдруг ужасно захотелось сбежать, уехать, забиться в угол, и тут же стало стыдно за свои мысли.

– Сама не знаю, что говорю. Через семь лет вернулся мой муж… а я…

– Я все понимаю. Это неожиданно, это шок, это паника. Договоритесь с кем-то, чтобы побыли с мальчиком. Вы будете нужны майору эти дни и нам тоже. А…вот и машина подъехала.

Я вскочила, опрокинула чашку. Сердце начало колотиться с такой адской силой, что казалось, оно разорвет мне грудную клетку. Со двора слышно, как подъехал автомобиль. Бросилась к окну, не в силах удержаться.