Я объяснила ему, где находится автомастерская, описала Витьку и попросила завтра прийти с самого утра. Во избежание всяких неожиданностей.

– Спасибо, ты мне очень помогла, я уже и надежду потерял как-то все наладить, – сейчас Константин смотрел на меня задумчиво, и мне опять стало неуютно. О чем он там сейчас думает?

– А сколько тебе лет? – это, конечно, не очень вежливый вопрос, но мне хотелось как-то отвлечь его от этих размышлений, которые, мне казалось, были обо мне. У меня, кажется, паранойя развивается.

– А сколько, как ты думаешь? – он опять улыбнулся, как будто уверенный, что я не угадаю.

– Сначала я вообще подумала, что пятьдесят, сейчас думаю, наверное около сорока?

– Тридцать два вообще то. Неужто все так плохо?

– Мне кажется, это из-за бороды. Она тебя старит. И седина в волосах видна. Тяжелая жизнь?

– Всякое бывало. Спасибо за ужин, ванну и особенно за работу, но уже вечер, тебе, наверное, пора спать. А мне пора в ночлежку, а то места не хватит.

Я чуть было не предложила остаться ночевать в соседней комнате, но вовремя прикусила язык. «Не делай глупостей, дурочка, ты и так уже сегодня отличилась» – мысленно одернула себя и пошла играть роль гостеприимной хозяйки, провожающей дорогого гостя до дверей.

Куртка его выглядела вполне прилично, а вот ботинки были еще мокрые.

– Ничего, высохнут за ночь, – успокоил он меня. Что-то я сомневаюсь, сейчас ведь снова по лужам пойдет. Мне захотелось подарить ему что-то на память, очень хотелось, чтобы это была вещь, которую он мог бы носить и вспоминать обо мне. Но у меня нет вещей такого размера, даже перчатки мои ему будут малы…Точно, шарф! Его может носить хоть кто, к тому же теплее будет, вон куртка какая легкая, еще простынет. Я взяла с вешалки свой бежевый шерстяной шарф и протянула его Косте:

– Возьми, пожалуйста, мне очень хочется, чтобы у тебя что-нибудь осталось. «На память» – хотела сказать я, но подумала, что это как-то слишком навязчиво, может он вовсе не захочет вспоминать обо мне – В благодарность. К тому же он теплый и очень симпатичный, и совсем не женский, давай я тебе повяжу – я опять начала нести чушь, а сердце вдруг забилось сильнее, когда он с улыбкой наклонился, подставляя шею. Я обмотала шарф и расправила концы, а потом подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

Он так и стоял, наклонившись, и наши глаза были на одном уровне, и в его глазах было что-то очень теплое – благодарность? нет… нежность? возможно… удовольствие? да… и еще там были эти чертовы смешинки, которые меня словно дразнили. Мне вдруг на секунду захотелось чуть наклониться вперед и коснуться его губами, но, осознав свое желание, я, наоборот, отпрянула назад, делая вид, что разглядываю дело рук своих…

– Тебе идет, – улыбаюсь – теперь ты похож на отца семейства, которого любящая жена собирала на работу.

– Всегда мечтал об этом, – ответил он, и, заметив недоумение в моих глазах, пояснил – иметь любящую жену, которая будет собирать меня на работу.

Вот что я опять про жену ляпнула? И как теперь ответить?

– Ну, мечты сбываются, – на автомате отвечаю я, тут же понимая, что прозвучало это как-то с намеком. И спешу добавить:

– Может и твоя когда-нибудь сбудется.

– Может и сбудется, – он еще раз смотрит на меня, улыбается и, открыв дверь, выходит на лестничную площадку – Спасибо за все еще раз. Теперь я у тебя в долгу. До свидания, сладких снов, – он поворачивается и сбегает по ступеням вниз.

Я стою в дверях, ошарашенная его словами. Да, похоже сны у меня сегодня будут сладкими.

Я шел по улице и впервые за последние полгода чувствовал себя живым. Настоящим. И мир вокруг из скучного серо-черного двухмерного фона вдруг превратился в объемный, яркий, сверкающий огнями рекламы, звучащий музыкой из проезжающих машин, живущий тысячами жизней людей, идущих мимо не бестелесными серыми тенями, а настоящими, улыбающимися, смеющимися, спешащими по каким-то своим важным делам.