Но размышлять было некогда: мышь не отрывала глаз от вдетой в мое ухо сережки. Она явно ждала, что я сниму ее. И мне пришлось поскорее сделать это – не ждать же, пока она снова укусит! Спрятав все назад в коробочку, я открыла ящик, чтобы убрать ее туда, и украдкой покосилась на Пику: что она делает? Оказалось, ничего. Потому что мышь опять исчезла неизвестно куда! Задвинув ящик, я для порядка быстро осмотрела углы комнаты и мебель – вдруг она где-нибудь притаилась? Тщетно! Да неужели она действительно сквозь стены шмыгает? Бред какой-то.

Пятка сильно болела. Вот гадюка, прокусила, наверное, до самой кости! Я достала из аптечки перекись водорода, мазь и обработала ранку, как вчера Светке. Бинтовать не стала, а то вдруг повторится та же история, что с моей подругой? Мама встревожится, снимет повязку и… ничего не увидит.

И тут только я вспомнила про борщ. Прибежав на кухню, я увидела, что он уже порядком-таки выкипел. И все из-за этой черной дуры, которая почему-то знает то, что было еще зимой! Хоть поем с горя… Я вылила борщ в тарелку, бухнула туда полбанки сметаны, взяла хлеб и… настроение мое стало быстро улучшаться с каждой съеденной ложкой. М-м, а как хорошо проварилось мясо – так и тает во рту! Уф, ну вот. Теперь, кажется, жить можно – и жить приятно. Голод, наконец, отпустил меня, и даже нога уже не так болела.

Я заварила чай и опять задумалась о своем сегодняшнем открытии: Сашка в гостях у Марьи Степановны. Ну, что он может там делать, первый хулиган во дворе? О чем может беседовать со старухой, у которой такой бзик по поводу тишины и порядка? Неужели она читает ему свои нудные нотации, а Сашечка кивает и обещает исправиться? Нет, это полная чушь…

Я налила себе чай в стакан, взяла печенюшку и подошла к окну. Интересно, Иноземцев до сих пор там? Да, он был там – одиноко сидел на скамейке. Почему он все-таки не идет обедать? Может, мать ждет? Двор по-прежнему пуст – ни одного человека. И охота ему торчать на жаре без всякой компании! Лучше уж дома телевизор смотреть.

Я дожевала печенье и потянулась к столу, чтобы взять себе еще. Странно! Сашка, похоже, за это время передвинулся влево. А зачем? Не все ли равно, на каком краю скамейки сидеть? Наверное, мне показалось. Нет, вот опять! Что это у него за фантазии – ездить задом по лавочке? Совсем, что ли, делать нечего?

И тут наш со Светкой недруг опять рывком подвинулся влево. Ха, интересно, а дальше он как собирается перемещаться? Теперь рядом с ним оказалось что-то, завернутое в бумагу. Так сейчас и проедет по этому белому свертку? Тут Сашка осторожно оглянулся по сторонам. Боже, какие тайны! Штирлиц пришел на встречу с резидентом… Я чуть не рассмеялась от нелепой таинственности того, что выделывал там внизу Иноземцев. Но в следующую секунду прикусила язык от изумления. Мальчишка схватил сверток, еще раз быстро оглянулся, разорвал бумагу и что-то достал из нее. Кажется, это был кем-то не доеденный пирожок или беляш, и Сашка жадно вцепился в него зубами…

От увиденного мне стало плохо. Мой бывший (я уже была в этом уверена) враг украдкой доедал то, что небрежно бросили другие – как я, сытые. Вот почему он не пошел обедать вместе с остальными – не потому, что не хотел, а потому, что, как видно, есть ему дома нечего. Он дождался, пока все ушли, чтобы, постепенно приближаясь к этому несчастному свертку, незаметно для других проглотить лежащий в нем огрызок. Поэтому он и оглядывался: как бы кто-нибудь не увидел. А я, как дура, чуть не посмеялась над ним. Хорошо смеяться, умяв тарелку борща! От стыда за себя и от жалости к Сашке я чуть не заплакала. А мне отлично известно, какой он гордый. Я представляю, чего ему стоили эти вороватые и таинственные действия посреди пустого двора. Хорошо хоть, Иноземцев не подозревает о том, что я все видела. Комок упорно стоял у меня в горле, и я никак не могла его проглотить.