У меня не получается увлечься «Синим Жасмином». Помимо всего прочего, фильм не вписывается в классический Вуди-жанр. Главная героиня – дама высшего общества, середины сорока, пытающаяся собрать осколки своей жизни после ареста мужа в результате сомнительных финансовых операций. Социальная драма. Однако, вместо переживания за судьбу героини мне почему-то все время хочется смеяться, как если бы я смотрела веселую романтическую комедию.

Спустя вечность наши руки наконец расстаются. Я пытаюсь его рассмотреть, лучше, когда он не видит, и мне это временами удается. Он и впрямь симпатичный.

За исключением моего бывшего, который выглядел довольно неплохо, на меня обычно западают только какие-то безмозглые идиоты или мамины любимчики. То, что он не безмозглый идиот, мой сосед доказал уже своим начо-примирением. И на маминого сыночка он тоже не похож. Скорее на тип разбивателя сердец, от которого матери должны оберегать своих дочерей. Я пока не могу разобрать, какого цвета его глаза. Не то чтобы у меня были особые предпочтения в этом вопросе.

Наши взгляды встречаются. Мы коротко смотрим друг на друга, и мне становится немного неловко. Он так молодо выглядит. Но затем я сама себя одергиваю за эти мысли. Мы сейчас в кино. Где еще должно невозможное становиться возможным?

Я не знаю, о чем он думает. Он касается моих пальцев и затем берет меня за руку. Мое сердце тут же взмывает в воздух.

Когда фильм – спустя наполненных пятнадцать минут – заканчивается, и лампы загораются после титров, мы отводим наши руки. Меня охватывает печаль. Что это было? Я не смею взглянуть на него.

В то время как я надеваю куртку и мы встаем, он спрашивает:

– Ну и как, тебе понравилось?

Теперь мне наконец удается рассмотреть его глаза. Они голубые.

– Ничего, – бормочу я.

– Этот был Вуди-фильм, как я их люблю, – говорит он. – Однако до сих пор мой самый любимый – «Полночь в Париже».

– Он также и в моем топ-листе, – отвечаю я, поневоле просияв.

Он улыбается. Мы не знаем, что теперь делать, поэтому бесцельно бредем просто так.

– Можно тебя проводить? – спрашивает он.

Я киваю и улыбаюсь. И кто бы мог подумать, что мне доведется испытать нечто подобное!

Я понимаю волнение молодых девушек, которые все время хихикают, когда им хочется обратить на себя внимание их кумира – об этом я мечтала еще девчонкой, но каким-то образом никогда не испытала. Позже я поместила это в категорию «отдаленная мечта и опиум Голливуда».

Меня охватывает дрожь. Кроме лихорадки по поводу Майкла Джексона, похожее я испытала, когда в восемнадцать лет влюбилась в Элвиса Пресли, так как тем летом шло много фильмов с его участием. Тогда мне казалось, что он самый красивый мужчина в мире. Ну этот парень, возможно, не самый красивый мужчина в мире, но между нами определенно пробегают искры.

Какое-то время мы молчим и продолжаем плыть в пространстве бок о бок.

Неожиданно он говорит:

– Это просто обалдеть можно!

– Что?

– Ну да, ты, наверно, постоянно встречаешь мужчин, которые падают тебе в ноги. Но я чувствую себя сейчас совершенно сраженным, я обычно не заговариваю просто так с женщинами в кино!

– Это так всегда с поклонниками Вуди Аллена.

Мы смотрим, улыбаясь, друг на друга.

Чтобы разрядить атмосферу, я спрашиваю:

– Какой был твой первый Вуди-фильм?

– Я думаю, «Манхэттен».

– Мой первый был «Все, что вы хотели знать о сексе», – отвечаю я и невольно усмехаюсь. —Тогда мне было, наверно, лет десять, и я ничего не поняла. Однако я очень много смеялась.

– А, ну этот я посмотрел только в семнадцать, и что хочу сказать, я также долго смеялся.