В машине тошнить начинает невыносимо. Один раз даже остановиться приходится: никаких сил сдерживать позыв. Как следствие – после осмотра и рентгена меня оставляют под наблюдением до следующего дня. На это решение сильно повлиял сам главврач, Иман Айдарович Валиев, совершенно неожиданно ворвавшийся в кабинет травматолога аккурат в тот момент, когда врач рассматривал мой снимок. Выглядел он взбудораженным, завидев меня засуетился ещё сильнее. Настоял на отдельной палате, платить за которую, разумеется, не нужно. Мол, он меня «вот с такого возраста знает», мама моя в его больнице девятнадцать лет отработала без единого нарекания, дочь его моя подруга и куча других причин. Закончил трогательно, заявив, что я ему как родная. Чуть не хихикнула: где ж был этот дорогой родственник, когда я хлеб без соли доедала? Почему на похороны родителей даже не заглянул? Почему не предложил помощь тогда, когда я в ней нуждалась сильнее, чем в добром слове? Впрочем, не осуждаю. Не понимаю, но не осуждаю. Благодарю. Отказываюсь от лечения: на снимке все в полном порядке, чувствую себя сносно. Ложусь в просторной палате с современным ремонтом и новенькой кроватью с подъемным механизмом. Жду супруга с последними новостями.

– Закрытая репозиция, – проговаривает Ярослав, едва дверь успевает открыть. Тихо прыскаю: наверняка шел и на повторе в голове крутил, чтобы не забыть. – Короче, перелом. Голова в порядке, ссадина и шишак на лбу, – говорит уже увереннее и устраивается на стуле рядом со мной. – Нормально всё будет, если ты к нему не пойдёшь. Или он к тебе.

– Пойдёшь? – переспрашиваю шепотом.

– По коридору налево, до упора, палата тоже налево. Но, кошка, я тебя заклинаю, не ходи больше налево. Я… я не услежу за вами обоими. Меня просто на это не хватит, – он вглядывается в моё лицо, я же спешно киваю, но взгляд отвожу. Может, ночью? Одним глазком взгляну и всё… кто узнает? – Вер. Не дури.

– Зачем ты мне тогда сказал? – обижаюсь на то, что он как обычно беспардонно читает мои мысли, и скрещиваю руки под грудью.

– Чтобы в коридоре не столкнулись. Вообще из палаты не выходи. Туалет есть, больше тебе ничего не надо. Шмот привезу, альбом, карандаши и аж три точилки. Договорились, Вер?

– Ты знал, что он тут.

– Знал. И убил двух зайцев одним выстрелом. У меня работа есть, в курсе? И начальник не такой душка, как предыдущий.

Виновато опускаю глаза в пол, Ярослав тяжело вздыхает и выходит, оставляя наркомана рядом с дозой.

Ломает, вообще-то.

Чтобы хоть как-то приглушить тягу, размышляю над произошедшим. Но головой к кафелю я все же приложилась, иначе никак не объяснить то, что спустя час безуспешных попыток понять мотивы Ветрова, я взяла телефон и написала ему сообщение.

«Не понимаю».

Не очень оригинально, зато честно. И если цель его – не свести меня в могилу через травлю, то должна последовать ещё подсказка. Надеюсь, на этот раз без угрозы для жизни.

10. Глава 10

Вера

Смотрю на свои руки, поблескивающие в желтом свете ночника, и тихо грущу, изредка вытирая одинокие слезинки. Больница погрузилась в безмолвную тишину, нарушаемую лишь приглушенными всхлипами какой-то несчастной через стену, у меня же уснуть не получается никак. Ярослав привёз лосьон с шиммером. Гонять его за другим было бы настоящим свинством с моей стороны, он и без того делает для меня слишком много, не намазаться тоже не могла: кожу после бассейна и душа стянуло, и она зудела до чесотки. Но воспоминания, что искрятся в мозгу, сердце на части рвут.

Когда дверь в палату открывается, пульс резко подскакивает. На долю секунды допускаю мысль, что это Влад, но в палату в белом халате проходит Ветров.