— Где наркота? — спросил он.

— Я уже сказала, — устало ответила Янка.

— Какая дура может скинуть наркоту в унитаз?! Ты нас за идиотов держишь?!

Янка закрыла глаза и прислонилась виском к батарее.

— Смотреть на меня! — рявкнул Ярик, и Янка невольно открыла глаза.

— Нет у меня вашей наркоты, — повторила Янка. — Ну, дура я, дура! — Голос уже срывался на крик. — Я, мать вашу, была бухая и укуренная! Он подсунул мне сумку, а я как увидела, что внутри, чуть не от страха не сдохла! Погранцы кругом — и я в сортире стою! Ну что вам надо от меня теперь?

Ярик молчал. Истерика явно не произвела на него впечатления.

— Что со мной будет? — спросила Янка уже намного тише.

— Будешь отвечать перед общаком.

— Да что отвечать-то? Что я вам дать-то могу?

Ярик пожал плечами.

— Ты просрала сто косарей. Выплатишь — вали.

— Выплатишь… — Янка представила отца. — Слушай, за меня выкуп могут дать…

— Не дадут.

— Правда, могут: у меня отец — депутат…

— Журавлёв нас послал.

Янка широко распахнула глаза.

— Что?!

Ярик отпустил её подбородок, и Янка бессильно рухнула на пол.

— Сто косарей… — прошептала она. — Да как я их отработаю-то, а?

— Можешь задницей, если больше нечем. А можешь передком.

Дверь скрипнула, и Янка поняла, что осталась одна.

***

Янка никогда не была хорошей девочкой. Она пила, курила и, если говорить откровенно, приторговывала наркотой — сбывала то, что давал ей Дэвид, подружкам по общаге, а выручку тут же прокуривала или пропивала.

И всё же, сколько бы Янка ни вспоминала все подвиги своей бесшабашной юности, понять, что она сделала такого, чтобы оказаться в кругу отмороженных вконец наркодилеров с автоматами, с расквашенным лицом и перспективой «отрабатывать передком», она не могла. Янка вообще не могла представить себе, что будет отрабатывать что-то, и, судя по всему, она была тут такая не одна.

Один из мужиков в кожанках подошёл к ней и потянул за «хвост», отчего её голова запрокинулась. Всмотрелся в глаза.

— И что с неё взять? — спросил он. — Пришей её, Тита, и дело с концом.

— Сто косарей, — отчеканил другой, стоявший рядом. — Капец, Мангуст — красавчик, нашёл курьера.

— Папаше звонили? — спросил тот, что держал Янку за «хвост».

— Журавлёв так палиться не станет, — услышала Янка голос Ярика из-за спины и вздрогнула.

Чиркнула спичка, и Янка уловила слабый запах дыма. Ей и самой адски хотелось курить, но сигаретку ей явно никто не собирался предлагать.

Державший Янку тоже залез свободной рукой в нагрудный карман и, вытащив оттуда пачку «Camel», вытянул из неё губами сигарету.

— И мордашка-то ничего… Вот, реально, в бордель что ли, продать?..

— В бордель её никто не возьмёт, — отрезал Ярик из-за спины. — С такой фамилией – мороки одной…

— А ты её фамилию знаешь? Мне лично она отказалась называть.

— Короче, сосредоточься.

— А чё сказать… У самой-то мысли есть, конфетка? Бабки где будешь брать?

Янка покачала головой и закрыла глаза.

— Пришить её, да и всё, — повторил мужик с пачкой Кэмела.

— До завтра подумай. Одну тему пробью.

Янка покосилась на Ярика. Она уже настолько устала, что ей стало попросту всё равно.

— Окей.

***

Сколько прошло времени, Янка не знала. Её снова приковали к батарее, и она какое-то время пыталась вывернуть руку из браслета наручника, но, конечно же, так и не смогла. Теперь уже не эта, а прошлая жизнь казалась сном.

Дверь скрипнула, когда Янка окончательно лишилась сил, и, подняв глаза, пленница увидела на пороге уже знакомого мужчину.

Ярик остановился напротив, внимательно разглядывая жертву.

— Пробил что-то там? — спросила Янка.

— Тебе бы язычок укоротить.

— Нельзя. Язычок во мне самое ценное.