Леонид иногда проверяет канавку руками. Из канавки выглядывает резиновая оболочка с проводками внутри.
Обрыв линии.
Из сумки Дегтярев достает нож, плоскозубцы, кусачки, изоленту и моток черной резиновой облатки.
Сергей наращивает телефонный кабель, изолирует.
Оба ищут второй конец линии. Находят его метрах в пяти. Отрезают от катушки кусок, вдевают его в резиновую облатку и укладывают в канавку. Маскируют её.
ДУБИНИН (КРУТИТ РУЧКУ ПОЛЕВОГО ТЕЛЕФОНА)
Проверка связи.
ГОЛОС ВОРОБЬЕВА
Слышимость отличная. Возвращайтесь в палатку.
Они шагают по полю. Невдалеке вспыхивает фара идущей машины. Освещает лицо Дубинина. Он притормаживает.
ДУБИНИН
Лёнь, давай на чистоту. Ты меня из друзей выкинул?
– Нет, Сергей.
– Тогда почему ты все время с Данькой, будто меня нет. Вы вдвоем и в секцию бокса записались.
– И ты можешь записаться.
– Могли бы меня позвать. А то втихаря. Мы же, Лёнька, в батарее только трое – земляки. Значит, должны держаться вместе.
– Разве мы с Данькой возражаем? Это ты, Серёга, командовать любишь, нос задираешь.
– Командовать, каюсь, люблю. А задираю ли нос?.. – останови, если заметишь…
Некоторое время шагают молча.
– Ты Лидуху, Лёнь, помнишь?
– Помню. Провожала тебя на вокзале.
– С Лидухой нас связывала только постель. А разлетелись – словно её и не было.
– Напиши ей, чтобы не надеялась.
– Зачем? В сентябре отпуск… Это у тебя, как в уставе. Кончишь училище. Твоя краля – институт. А вот поженитесь ли – вопрос. Потому что долгие разлуки нам не по зубам. Естество свое потребует.
– Не потребует.
– Ты баб еще не знаешь.
– А ты знаешь?
– Даже красавица не даст больше того, что у нее есть.
– Причем здесь красавица?
– Дядино выражение.
– Он женат?
– Разведенный. Пока по морям плавал, жена хахаля завела. Он их и застукал. Ну, и отходил ремнем с флотской пряжкой чуть не до смерти. Судили. Условно три года дали. Ордена помогли.
– Не женился больше?
– Нет. У него на эту тему своя философия. Когда выпьет, всегда повторяет: брак – территория с глухим забором. Кто снаружи, интересно зайти внутрь, а те, кто внутри, хотят выбраться наружу. Мне нравится.
– Мне – нет…
Вторая серия
Слетают весенние и летние листки. 1 сентября 1954 года.
На фоне движущегося поезда и мелодии танго Козина бегут титры.
Из вагона спускаются на перрон Сергей, Лёня и Даня.
Выходят на площадь. Пожимают друг другу руки. Расходятся.
Лёня заходит в телефонную будку. Набирает номер.
ЛЁНЯ
Здравствуй, мой лучик. Я только что сошёл с поезда… Когда мы можем завтра встретиться?.. Буду ждать на нашей скамейке…
Квадратный стол, накрытый цветной клеенкой и четыре венских стула. Старинный шкаф с книгами. Диван. Зашторенная ниша сбоку комнаты – спальня матери. На стене портрет Сталина.
За столом мать и Лёня. Ужинают.
МАТЬ
Как ты хоть учишься, Лёня? В письмах ты писал только про степь и про своего друга Данилку.
– Учусь на круглые пятерки, мама.
– Так уж на пятерки?
– Кто плохо учится, тот при выпуске получает на погоны не две, а одну звездочку.
– Хороший закон. У тебя отпуск – месяц?
– До 1 октября.
– А я взяла полставки в вечерней школе. Может, тебя навещу.
Она подкладывает ему в тарелку помидорный салат к жареной картошке с мясом.
– Дина часто писала тебе?
– Часто.
– Ох, Лёнька, не по себе сук рубишь.
– Мы любим друг друга.
– Любовь проходит. Остается быт. Тебе по гарнизонам мотаться, а она привыкла к комфорту.
– Отвыкнет, мамуля…
Солнечно и сухо. На деревьях желтеют листья.
Скамья на металлических ножках с деревянной спинкой.
На скамье Лёня в мундире и в фуражке и Дина в бежевом плаще, бежевом берете и с сумочкой.