Накладываю в две тарелки готовый омлет и забираю у него манную кашу с изюмом. Ставлю рядом какао в стакане и кладу раскрытую конфету. Антошка воспитанный парень, выполняет, что обещал: быстро запихивает омлет и запивает какао, не сводя взгляда с конфеты. После мы моем испачканную мордочку и ручки в ванной, и я отпускаю на волю своего двухлетнего сына. Он все больше становится похож на отца: движениями, мимикой, копной непослушных золотистых волос.

Присаживаюсь на ковер рядом с ним и вспоминаю о Максиме, моем муже. Тот погиб чуть больше года назад, в аварии, а я помню этот день, как будто он был вчера. Именно день, потому что все, что случилось потом, примерно до сорока дней, просто стерлось из моей памяти.

***** год назад

— Варь, где мой синий галстук? — кричит муж из нашей спальни, а я вздыхаю «Ничего найти не может»

— В шкафу под голубой рубашкой, — отвечаю ему, двигая карусельку из ярких игрушек над кроваткой сына. Антошка приболел и всю ночь не давал мне спать, плакал от того, что забивался сопельками носик. Я прислонилась к кроватке, опустив растрепанную голову на руки и почти засыпала, глядя на чуть повеселевшего сына.

— А где голубая рубашка? — снова раздается крик, что-то падет, слышу тихое «Черт!». Встаю и иду в нашу спальню, где Максим сгребает с пола осколки моей любимой розовой вазы с нарисованными белыми маками.

— Под серым пиджаком, — говорю ему, а тот поднимает взгляд и смотрит на меня. Потом встает и перешагивает кучку, оставшуюся от вазы и протягивает руки, чтобы прижать меня к себе.

— А серый пиджак где? — шепчет мне на ушко, зарываясь носом в волосы и находя сразу мое слабое место на шее. Целует, проводя теплыми губами и я как всегда плыву, несмотря на усталость. Максим такой сильный, высокий, красивый, я просто тону в его руках. Мой муж хитро оглядывается на открытую дверь и тянет меня к кровати.

— Макс, стой, нет, — пытаюсь я вырваться, но он лишь крепче сжимает меня и одним движением сдергивает длинную футболку, под которой ничего нет, кроме маленьких белых трусиков. Его руки тут же накрывают мою грудь, а так как на нем ничего нет кроме банного халата, то ....

— Макс, Антошка не спит, — выдыхаю я, чувствуя, как низ живота сводит огнем, опаляя желанием.

— Мы быстро, — продолжает шептать он и нежно толкает меня на шелковое покрывало. Быстро, это действительно быстро, особенно когда у тебя годовалый ребенок, который скоро поймет, что мамы рядом нет и поднимет крик. Я провожу коготками по его спине и Макс ускоряется, рвано вдыхая воздух. Меня накрывает горячей волной, и я глухо вскрикиваю, ловлю губами его тихие стоны. Провожу ладонями по спине, хаотично трогая жесткие мускулы. Мы быстро получаем разрядку и Макс утыкается носом в мою грудь, все еще вздрагивая.

— Успели, — бурчит он и я начинаю хихикать, вздрагивая животом, отчего голова мужа чуть подпрыгивает.

— Н-да, — соглашаюсь я, — С каждым разом все быстрее и быстрее.

— Тебе не понравилось? — поднимает он на меня свои зеленые глаза в обрамлении светлых ресниц.

— Понравилось, но хотелось бы дольше, — говорю я и выползаю из-под него, чмокаю в щеку, но он снова сгребает меня обратно и целует, медленно и глубоко. Наши ласки прерывает недовольное хныканье сына, которое вскоре перерастет в громкий плач. Со вздохом поднимаюсь, нахожу в шкафу серый пиджак с рубашкой и галстуком, подаю Максиму, который развалился на кровати абсолютно голый и снова в полной боевой готовности.

— Ого, Максим Леонидович, вы я смотрю не успокоились, — шутливо говорю я, пытаясь вытащить из-под него свою футболку.