Слова Лены бьют под дых.

— Мне обидно, потому что меня бросила ты! — отвечаю честно.

Не хочу увиливать и строить из себя гордого и независимого. Лена должна знать правду. Она волновала меня, и я готов был попробовать серьёзные отношения с ней. Что уж говорить — я до сих пор хочу этого. И нет, во мне не говорит ущемлённое самолюбие. Меня на самом деле влечёт к этой женщине, и мне сложно бороться с желанием быть вместе с ней. Пусть я практически не знаю её, но так сильно желаю получить шанс.

— Вот как. Ладно. Что ты рассчитываешь услышать теперь? Хочешь заставить меня страдать?

Совсем не понимаю, откуда такие мысли. Что такого наговорили Лене, чтобы считать меня монстром? Может, она посмотрела Элино интервью, а опровержение ему не видела? Может, считает, что бросил бывшую жену с больным ребёнком, потому и сбежала от меня? Вот только там всё было совсем непросто… не так, как говорили и писали в новостях.

— Лен, откуда такие мысли? Почему я должен заставлять тебя страдать? С чего ты взяла этот бред?

Щурюсь от ослепляющих солнечных лучей. Вроде бы на улице холодно, а кое-где остались следы от недавно выпавшего и успевшего подтаять снега, но солнце светит ярко и согревает. Почему тогда настолько холодно?

Малышка бежит к качелям. Её ножки слегка заплетаются, но Лена не спешит подстраховать. Вероятно, она хочет научить свою дочь «падать». Что же случилось в её жизни? Что заставило стать настолько холодной? Усадив девочку на качели, Лена потихонечку покачивает, а малютка пищит от восторга.

— Ма-ма-ма! — говорит девочка, и от её слов на губах расползается улыбка.

— Лен, ответишь на мой вопрос? Почему я должен желать твоих страданий? Что обо мне такого успели насудачить?

— Ничего, просто все мужчины считают, что женщина должна страдать, если не может удовлетворить их эгоистичные желания. Неужели ты так не думаешь?

А вот теперь меня настораживают слова Лены.

Наверное, тот хахаль как-то угрожает ей и девочке?

Кто он такой?

Такой же брошенный, как я, мужчина?

Или причина, из-за которой Лена стала настолько холодной и недоступной?

Смотрю на женщину и понимаю, что она ждёт ответ на заданный мне вопрос, но мне нечего сказать ей. Теперь я понимаю, что она поставила меня на одну планку с теми мужчинами, что обижали её в прошлом. Именно по этой причине сбежала. Мне обидно, что она даже не дала мне шанс, но я понимаю, что получил наказание с небес за то, что в своё время сначала разрушил отношения брата, не позволив развиться зародившимся в их с Элей сердцах чувствам, а потом ещё жестоко поступил с женщиной, ставшей моей женой. Всевышний наказывал меня за то, как я поступил с Тимуром и Элей, и мне следовало принять это наказание.

Вот только я уже принял его и страдал два года. Не пора ли заканчивать?

Поднимаю взгляд на небеса.

Неужели тот, кто сидит там и наблюдает сверху за порядками, не понимает, что большего я могу не вынести?

— Лен, я так не считаю, — честно признаюсь я. — Знаешь, все мы совершаем ошибки. В прошлом я сотворил их немало, но это не повод ставить на мне крест.

Лена кивает.

Она ничего не говорит, а мне так много хочется услышать от неё.

Мне важно узнать, моя ли эта девочка.

Она похожа на меня.

Если это моя дочь, то мы с Леной должны объединиться.

Обязаны просто.

Не хочу, чтобы ребёнок рос без отца.

«Мой ребёнок» — эта мысль прошибает сознание и пульсирует в нём, причиняя немало боли.

— Может, посидим в кафе? Поговорим в непринуждённой обстановке?

Понимаю, что нам крайне непросто говорить сейчас.

И это я пока ещё не спросил у Лены то, что так волнует душу в настоящий момент. Я не задал ей главный вопрос — моя ли дочь сейчас так радостно качается и говорит что-то на своём, детском, языке.