Около 23 часов 21 июня 1941 года начальник Генерального штаба предупредил начальников штабов приграничных округов о том, что в ближайшие часы будет передано важное сообщение.

В 00.20 22 июня начался прием директивы наркома обороны № 1.

Нарком и начальник Генерального штаба предупреждали, что «в течение 22–23.06.41 года возможно внезапное нападение немцев», и требовали, не поддаваясь ни на какие провокационные действия, привести войска «в полную боевую готовность, встретить внезапный удар немцев и их союзников». Далее в телеграмме указывались конкретные мероприятия, которые следовало осуществить:

«а) в течение ночи на 22.06.41 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.06.41 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность; войска держать рассредоточено и замаскировано;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава; подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

И здесь, как и в соседнем Западном Особом округе вместо приказа о приведении войск в боевую готовность и занятии оборонительных рубежей штаб отдал распоряжение о передаче указаний из центра по линии округ-войска, теряя драгоценное время.

Только через два часа в войска была отправлена директива командующего войсками ПрибОВО о скрытном занятии основной оборонительной полосы, выдвижении полевых караулов для охраны дзотов в предполье, постановке противотанковых мин и приведении в готовность номер один противовоздушной обороны. В этой директиве повторялись слова директивы наркома обороны, предостерегающие о возможной провокации со стороны немецко-фашистских войск[114].

В войсках директива командующего округом вызвала массу вопросов, в штаб округа постоянно звонили командиры частей и соединений и просили разъяснить смысл полученной от командующего директивы. А времени до начала войны оставалось все меньше и меньше.

Боевая тревога в дивизиях, естественно, была объявлена, но до некоторых соединений, особенно находящихся на марше, приказы не дошли. В итоге дивизии, дислоцирующиеся в нескольких десятках километров от государственной границы, не успели занять свои полосы обороны, что в дальнейшем оказало влияние на весь ход пограничных сражений.

22 июня 1941 года в 4 часа утра, прикрываемые огнем артиллерии и минометов, через границу вторглись передовые отряды немцев, которые начали окружать пограничные заставы, занимать рубежи предполья советских войск. Вдоль всей советско-германской границы завязались ожесточенные бои. Основные усилия в полосе ПрибОВО немцы сосредоточили на шяуляйском и вильнюском направлениях.

«От ударов немецкой авиации, – вспоминал бывший начальник связи фронта П.М. Курочкин, – сильно пострадала проводная связь фронта. Были разрушены узлы связи в Шяуляе и Укмерге, частично повреждены узлы связи в Каунасе, Вильнюсе, Лиепае, а также линии, проходящие вдоль железных и шоссейных до-рогода Проводная связь штаба фронта была нарушена почти по всем направлениям.

После бомбардировки пытаемся составить каналы связи по обходным направлениям, уцелевшим линиям. Работники узла связи и паневежисской конторы связи (в районе Паневежиса был развернут КП фронта. – Ю.Р.) стараются выявить исправные линии и узлы, установить характер повреждений и разрушений.

Однако появилось непредвиденное затруднение. Обслуживающий персонал гражданских предприятий связи вдруг не стал понимать наших связистов. На все вопросы, заданные на русском языке, следовал стандартный ответ: "Не сопрат" или "Не сопронт"*, смотря по тому, чье предприятие было – литовское или латышское. Иногда после вопроса на русском языке станция вообще переставала отвечать на вызовы. Такого прежде не наблюдалось.