Его лицо было окровавлено и иссечено, но главным образом его терзала не физическая боль. Внутри что-то обрывалось с каждым мгновением, когда он пытался вспомнить, что произошло, но не мог.

Засыпая, он пытался вспомнить лица, лицо Анны и Ильи. Но образы уходили, расплывались, как вода в песке.

После нескольких недель, проведённых в больнице, Виктор начал ощущать, как его тело понемногу восстанавливается. Врачи говорили, что ему повезло – он пережил катастрофу, несмотря на серьёзные травмы. Переломы зажили, ссадины и порезы затянулись, а боль в груди с каждым днём утихала. Но физическое выздоровление не принесло душевного облегчения. Он чувствовал себя как странник, вернувшийся в мир, который перестал быть его.

Каждый шаг, каждое движение давались с трудом, как будто он боролся не только с телесной болью, но и с самим собой. Лечение было долгим и утомительным, но с каждым днём Виктор всё больше ощущал, как возвращается его сила. Он не спешил забывать то, что произошло, но и не мог пережить это. Когда врачи, наконец, сказали, что его могут выписать, его сердце не испытало облегчения, как того он ожидал. Скорее, он почувствовал тревогу. Словно мир, который он когда-то знал, ускользал от него, и он теперь был чужим в своём собственном теле.

Когда Виктор вышел из больницы, солнечный свет был ярким, но холодным. Он не знал, что делать с собой. Садясь в такси, он взглянул на улицы города, которые по-прежнему казались такими знакомыми, но в то же время отчуждёнными, как старое фото, на котором всё выглядит живым, но размытым. Он не чувствовал радости от возвращения домой, его дом уже был для него чем-то чуждым. Пустота, которая ждала его там, была почти осязаемой.

Такси проехало мимо тех мест, которые раньше казались важными и полными жизни – кафе, магазины, знакомые здания. Но всё это не имело смысла. В голове Виктора была лишь одна мысль: вернуться домой, где больше нет семьи. Где остались только пустые комнаты, лишённые её голоса и её тепла. Он не знал, как он будет жить с этим, но ничего не мог с собой поделать.

По мере того, как такси двигалось в сторону его дома, Виктор начал чувствовать, как зажимает грудь, как воздух становится всё более тяжёлым. Он пытался думать о чём-то другом, но мысль о доме возвращалась. Его дом был таким же, как и прежде – четырёхэтажный, уютный, с видом на старую улицу. Но теперь в нём не было жизни. Он знал, что придёт в пустое место, где ни один звук не нарушит тишину.

Когда такси остановилось у дома, Виктор заплатил водителю и вышел, тяжело ступая по тротуару. Вся его жизнь теперь казалась ему нелепой и бессмысленной, как бы он ни пытался найти в ней хоть какое-то оправдание, хоть какой-то смысл. Он подошёл к двери, ключ в руках звякнул в тишине, и он открыл её.

Тихий, тяжёлый воздух встретил его, когда он шагнул в пустую прихожую. Дома не было ни её запаха, ни шума, ни её смеха. Везде царила тишина, которая резала слух. Стены, когда-то полные жизни, теперь казались холодными и безжизненными. Он поднялся по лестнице в свою спальню, но даже её уютная обстановка теперь не приносила облегчения. Каждая деталь казалась чуждой, как если бы он зашёл в дом, который никогда не был его.

Он сел на край кровати, зная, что ему некуда идти. Не было ни их лица, ни детских игрушек, ни воспоминаний о счастливых днях. Всё это исчезло в одно мгновение. Тишина заполнила комнату, и Виктор почувствовал, как его сердце сжимается.

Он не знал, что делать дальше. Всё, что он знал, – это что в этом доме, в этой пустоте, его семья осталась только в воспоминаниях.