К авиаперелетам продолжительностью более десяти часов мы давно привыкли за семнадцать лет странствий по Юго-Восточной Азии, так что, не обращая внимания на «jet-lag13», сразу отправились знакомиться с городом. Наш отель-небоскрёб располагался практически в центре, рядом с несколькими известными достопримечательностями и недалеко от морского вокзала. Но, взглянув на ярко освещенную улицу, мы решили побродить по соседству с отелем и дальновидно отправились в противоположном направлении. Неожиданно стемнело. Совсем. Нагулянный изрядный аппетит уже гнал к редким освещенным окнам в поисках пропитания. И наконец! Небольшое заведение в узком пространстве со столиками вдоль стен.

Плакаты и надписи на китайском перемежались с фотографиями аппетитных местных димсамов. Вот оно – счастье! Попадание 100%. Кафе еще пустовало, но радушный улыбчивый хозяин приглашал жестами зайти. В мгновенно поданном меню английского текста почему-то не оказалось. Хозяин продолжал радостно улыбаться, но по-английски только кивал головой. Ну так и что? Объяснившись на пальцах и потыкав ими же в картинки меню, мы выбрали четыре разных набора местных пельмешек. Настроение бодрое, подогревалось ожиданием: «Это я удачно зашёл!». Мы расположились за столиком в центре зала, незамедлительно сервированном двумя наборами прочной пластиковой посуды: тарелочки, чашечки, блюдечки, палочки. И один тазик непонятного назначения.

Минут через пять радушная же китаянка принесла большой чайник горячего дымящегося чая. Еще минут через десять томительного ожидания мы решили отпить чаю, пока он совсем не остыл. Темно-коричневый напиток показался совсем безвкусным. Зал постепенно заполнялся, и ускорившийся хозяин с помощницами весело смеялись, проходя мимо нас, показывая руками: «Сейчас все будет!».

Темный чаек и разглядывание местных завсегдатаев скрашивали ожидание. Соседний столик занял серьезный и щуплый юнец, студент, наверное. Он без раздумий сделал заказ и сразу получил на стол тот же набор посуды и полный чайник, что и мы. Ловкими и привычными движениями он тщательно обмыл всю принесенную посуду настоем из чайника над емким тазиком, и расставив все на столе, уткнулся в телефон в ожидании ужина.

Мы застыли в глубоком изумлении, осознав, как опростоволосились. Подоспевший с нашими димсамами хозяин был допрошен на пальцах же, на полупустом чайнике и чашках: «Можно ли это пить?». Он закивал еще более активно, и, уже гогоча в голос, ушел в сторону кухни. Первые два набора димсамов порадовали и примирили с выпитым полосканием для посуды. Спустя недолгое время за столик у дверей определился тщедушный старец, сразу же принявшийся активно употреблять принесенное с собой местное виски, даже не дожидаясь закуси. Посетители с видимым удовольствием лакомились разнообразными «пельменями», подаваемыми в круглых плетеных коробочках, кто-то обливал тарелки чайком, кто-то не заморачивался. Две последующие порции примирили нас уже со всем миром и вселенной. Уходя, вместе смеялись и жали руки хозяину. Больше нигде ни большой чайник «чая», ни тазик нам не подавали.

Совсем другие димсамы мы попробовали в бывшей когда-то рыбацкой деревушке Абердин у подножия Пика Виктория, куда мы забрели, едва не заблудившись в огромном национальном парке, спускающемся в противоположную сторону от популярной смотровой площадки с видом на весь Гонконг. Местные «пельмени» несколько отличались от дебютных и формой и размерами, но вкус имели потрясающий. Спутница с трудом отговорила от «продолжения банкета». Создавалось стойкое впечатление, что на меня гонконгские «пельмени» воздействуют как удав на кролика, вызывая наркотическую тягу.