От растерянности я в первые секунды замерла, чувствуя, как круглеют глаза. Обе его ладони тем временем оказались на моей талии и прижали к себе так, что ощутила какую-то выпуклость, упирающуюся мне в бедро. Губы продолжали терзать мои, но когда в рот скользнул язык, я, наконец, опомнилась и упершись ладонями в грудь, с силой оттолкнула.

- Вы что творите! – выпалила я, вытирая губы и задыхаясь, потому, что оказалось, во время поцелуя надо дышать. – Вы… вы… вы меня поцеловали!

Юноша вновь шагнул ко мне, его ладони опять оказались на моей талии. В этот раз я тут же задергалась, пытаясь высвободиться.

- Валенсия, да не шумите, - прошептал он недобро усмехаясь. – Поверьте, я не сделаю с вами ничего противоестественного. Я же ваш нареченный, в конце концов.

- И думаете, что имеете право целовать меня в темном углу? Как какую-нибудь…

Я запнулась, пытаясь подобрать слово, которым называют девушек, позволяющих лапать себя во всех местах, а «жених» произнес:

- Я вовсе не считаю вас «какой-нибудь». А очень даже особенной. Такой манящей, такой яркой, такой необычной, непохожей на остальных девушек…

Он говорил слова, от которых любая другая уже растаяла бы. Да что там, я бы тоже расплылась перед ним лужей, если бы не его вопиющее поведение и не сокрытый дар в груди, который сейчас сжался в комок и напоминает готового к бою ежа.

- Прекратите, - тихо попросила я.

- Так трудно устоять перед тобой…

- Я прошу, пустите.

- Еще поцелуй, пожалуйста. Еще…

Он не договорил и вновь припал к моим губам.

Второй поцелуй.  Его тоже украли.

Нужно было срочно что-то делать, но его губы накрывали мой рот, скользили языком внутрь, и я со стыдом ощутила, что это могло бы быть не так плохо, не происходи все это именно так и с этим человеком. От растерянности ответила на его напор.

Ева расслабила губы, он простонал и буквально вдавил меня в стеллаж с книгами. Меня захлестнули противоречивые чувства. Поцелуи – это определенно ново и необычно, дымчатолицый говорит, что он мой нареченный, что это не зазорно, что это естественно. Но во всей ситуации что-то неправильное, еще и магия в груди ершится.

Попыталась прервать это беспутство, отстраниться. Только некуда, а его ладони тем временем, скользнули вниз, я протестующе замычала, потому что губы все еще заняты поцелуем. Но когда он, постанывая, стал спешно задирать юбку, в груди словно кувалдой ударили, накатила паника.

Я стала колотить его кулачками по плечам и вообще, куда придется. Он, наконец, оторвался от губ, стал целовать шею.

- Валенсия, не бойся… - шептал он хрипло.

- Да пусти меня! – закричала я. – Я не хочу!

- Пожалуйста, не сопротивляйся.

Он справился с юбкой и его пальцы коснулись меня там, где никто и никогда не касался. Меня буквально молнией прошибло, я задергалась, пытаясь высвободиться.

- Пусти меня! Пусти!

- Валенсия, девочка… Какая ты мягкая здесь…

Его палец очертил круг и стал давить на пульсирующую точку. Я вспыхнула, них живота сжался вместе с магией в груди, выкрикнула:

- Нет! Не надо!

Но он продолжал трогать меня в самом потаенном месте моего тела, вызывая бурю смешанных чувств от непонимания до ненависти. Тело странно реагировало на прикосновения незнакомого мужчины, но что-то внутри меня кричало во весь голос: «Нет! Нет! Нет!»

- Как упруго, как мягко… - прохрипел он и сдавил пальцами пульсирующий бугорок.

Внизу все вспыхнуло, меня затрясло, ноги стали ватными, я сползла бы на пол, не прижимая меня дымчатолицый к стеллажу. Но дар в груди покрылся еще большими шипами и теперь болезненно жжет грудь, я выкрикнула:

- Прекрати! Не надо!