Вдруг господин Дэнстар с ужасом уставился мне за спину.

– Пропали! – его пронзительный вопль разнесся по всему Ритуальному Залу.

Он поставил меня на пол, развернул спиной к себе и принялся судорожно ощупывать свежие разрезы, раздвигая края и шаря пальцами в окровавленной, трепещущей плоти.

Тут-то я и провалилась в черное ничто.

После каждого нового проведенного ритуала мне становилось все хуже и хуже, все больнее и больнее, все невыносимее. Я потихоньку сходила с ума.

Зато крылья мои крепли с каждым последующим обрядом, становились ярче и материальнее, обрастали все новыми деталями, я их уже чувствовала и даже могла ими шевелить. Но финал каждый раз был один – крылья бесследно исчезали, оставляя только свежие раны поверх множества других, еще не заживших.

Дэнстар приходил в ярость, тряс меня за плечи и кричал, брызгая слюной, что я порченая драконида с водой вместо крови и что он только напрасно тратит на меня свое время, силы и магию.

Безвольной куклой болталась я в его руках, соглашаясь со всем, что он говорил.

Я была окончательно сломлена. Жизнь потеряла всякий смысл, да и можно ли назвать существование, полное боли, страданий и унижений, жизнью?!

Я больше не могла выполнять свои обязанности травницы – ослабевшие тело и разум отказывались делать столь сложную и утомительную работу, как поиск и сбор в лесу и на лугах трав с последующей обработкой каждого стебелечка, каждого цветочка (причем разные травы требовали разной же обработки) и варка зелий. Ни физически, ни умственно справиться с этим мне уже было не под силу.

Все время, проходившее от одного ритуала до другого, я проводила у себя в комнатах, бродя как призрак из угла в угол, а чаще всего просто лежа на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Лежать на спине я не могла – не позволяли никогда не заживающие, не успевающие даже подсохнуть, раны.

Я не ходила даже в столовую и, если бы не господин Дэнстар, распорядившийся, чтобы еду мне доставляли прямо в комнаты, я бы умерла с голоду. Впрочем, так оно было бы лучше. Морить же себя голодом, когда совсем рядом – только руку протяни – стояли тарелки с едой, мне не хватало ни мужества, ни решимости. Несмотря на мое ужасное, полное боли, существование, сознательно попытаться уйти из жизни я не могла – все еще слишком сильны во мне были заложенные самой природой инстинкты. Да и мой мучитель не позволил бы мне умереть – другого обладателя крови драконид у него не было, и он продолжал свои безжалостные эксперименты.

Друзей своих я растеряла – да и могло ли быть иначе, если я все больше и больше отдалялась от прежней жизни, став в результате совершеннейшей затворницей. Они не понимали этих перемен, а объяснить, что со мной происходит, я не могла – была крепко-накрепко запечатана данной наставнику клятвой. Я бы и сбежать не смогла, даже будь у меня на это силы – не дала бы все та же самая клятва. Ведь побег этот был бы во вред господину Дэнстару, а сделать что-то, могущее повредить ему, я не могла.

Так что, когда друзья приступали ко мне с расспросами, я мямлила что-то невразумительное о плохом самочувствии, плохом настроении, о травах, которые мне необходимо срочно собрать, о не сваренных в срок зельях, о помощи господину Дэнстару в его магических ритуалах (о, насколько же истинным было последнее утверждение!).

Друзья обижались, что у меня теперь не находится на них времени, отдалялись и в конце концов просто оставили меня в покое. Дольше всех продержалась Марибель, самая жизнерадостная и легкая в общении из всего моего окружения. Но со временем ушла и она.