- Доброе утро, ба - обращаюсь только к ней. Пусть эта не думает, что буду вести с ней разговоры.

- Ой, Евонька, сейчас твои любимые тосты сделаю.

Эта тоже что-то промычала, но я предпочла сделать вид, что ее здесь нет.

- Нее, ба, я йогурт поем – достаю из холодильника свой любимый йогурт без добавок и с облегчением выдыхаю, потому что Стаса нигде не видно.

- Стас уже ушел к машине – подает голос папина женушка.

- И? – нагло таращусь на нее.

Та растерянно застывает перед своей овсянкой с ягодами.

- Григорий просит не опаздывать, потому что пробки.

Открываю йогурт и закатываю глаза. Мне даже говорить с ней лень.

- Ты меня учить будешь во сколько выдвигаться? Я по-твоему в эту чертову школу первый день еду, что ли? - пялюсь на нее, как на идиотку.

Когда они дружили с моей мамой, я хорошо к ней относилась. Аня мне даже нравилась. Красивая, всегда на позитиве. А теперь ее физиономию видеть не могу. Предательница. Вообще без каких-либо моральных принципов.

- Евонька – обвиняющим тоном тянет ба. И это еще больше бесит. Беру свой недоеденный йогурт и выкидываю в мусорное ведро.

- Спасибо за завтрак, блин! – хватаю брошенную в холле сумку-шопер и выхожу в тамбур. Достаю из шкафа любимое пальто, которое вместе с мамой покупали в Риме, и подбираю к нему ботильоны на широком каблуке.

На улице солнце и достаточно тепло. Хорошее утро, если бы не Анина рожа. Направляюсь к машине, а внутри волнение в животе, будто с высоты лечу.

Возле автомобиля стоит Григорий и серьезно на меня так пялится из-под широких темных бровей.

- Опаздываем, Ева Павловна.

Стреляю на него убийственным взглядом, чтобы не мельтешил тут, и сажусь на заднее сидение.

Стас сидит впереди, уткнувшись в телефон. В салоне тихо играет радио и пахнет мятным освежителем, кожей и еле уловимо уже знакомой туалетной водой.

Ежусь, потому что нахожусь прямо за Стасом и всю дорогу непроизвольно гипнотизирую его затылок, пока Стас отвернулся к окну с битсами в ушах. Я, как оголенный провод, дотронься и рванет.

Как только подъезжаем к школьным воротам, подрываюсь с места и, не дожидаясь, пока Григорий, как обычно откроет мне дверь, буквально вылетаю из машины на свежий воздух. Закидываю сумку на плечо и несусь к главному входу.

Сердце хаотично грохочет, улавливая позади себя чужие шаги. Не замечаю, как каблук задевает выступ на брусчатке, и я лечу прямо в лужу. Сумка соскальзывает с плеча и смачно шлепается, разбрызгивая грязную воду, а меня за секунду до позорного падения подхватывают под локоть и дергают назад.

Мимолетом встречаемся взглядами. Мамочки, снова так близко, и мускатный аромат ударяет в нос. Стас хмурит темные прямые брови, а затем склоняется и подает мне испачканную в луже сумку.

Дерьмовое утро. И солнце слепит. Выхватываю из его ладони сумку.

- Что, даже спасибо не скажешь? – насмешливо кидает мне Стас.

- Даже не скажу – передразниваю и тороплюсь поскорее в здание, огибая спешащих туда же учеников. Пытаюсь оторваться как можно дальше от Стаса.

Это все плохо кончится. Точно плохо кончится.

Оставляю верхнюю одежду в гардеробе и мчусь в сторону туалета. Минут через десять уже начнется урок. Рявкаю на каких-то малолеток, чтобы свалили от раковин, смачиваю влажную салфетку водой и смываю грязные разводы на сумке.

А когда захожу в кабинет, все уже сидят по местам. Физичка у нас женщина старой закалки. Разговоров не любит и уж больно принципиальная.

Стас уже здесь, а вот Марека нет. Парта пустует. Следующим рядом сидят Сухов с Рыльским.

- Привет - подхожу и достаю учебник из сумки. – Влад, он где? – обращаюсь к Сухову.