– Твоя оперативность известна, но не думаю, что следует обсуждать наши отношения в стиле деловых переговоров, так не пойдет, Элизабет.

– Как раз наоборот, следует играть в открытую. И делать так перед тем, как заключить брак.

– Странно слышать это от тебя. Я полагал, что ты хорошо все продумала, когда уверяла меня, что оба мы совершаем выгодную сделку.

Пол был заинтригован тем оборотом, который принимал разговор. Элизабет говорила таким тоном, каким иногда беседовала на профессиональные темы с деловым партнером, но при этом в ее словах сквозила некоторая обеспокоенность. Она не полностью контролировала себя, и явно чувствовалось, что это ей не нравится. И Пол тут же убедился в том, что она действительно избрала стратегию переговоров.

– Так вот, мне казалось, – продолжила она, – что я все продумала, но не очень четко сформулировала свои требования.

– И вот теперь собираешься сделать это.

– Прежде всего, мне хотелось бы сказать, до какой степени ты изменил всю мою жизнь.

– Что ж, сожалею об этом.

– Да нет же, ты не понял. Я хочу сказать, что ты так… отличался от всех, кого я знала, ты такой простой и свободный по отношению к принятым нормам. Это беспокоит меня, ты это знаешь, но мне это нравится, заставляет меня развиваться.

– А мне часто кажется, что ты этого стыдишься.

– Ну, я не такая смелая, как ты. Мне необходим мир, в котором я родилась, это мой мир, в нем я работаю, знаю правила игры.

– Но когда люди заключают брак, разве это не повод создать свой собственный мир?

– Согласна. И я восхищаюсь тем, что ты делаешь в ООН, твоя преданность гуманитарным целям, это просто невероятно. Это так не похоже на то, что делают мои друзья, мои сослуживцы, которые совершенно не интересуются тем, как живут другие люди.

– В чем же тогда проблема?

– Ты знаешь, Пол. Мне хотелось бы иметь семью, где отец моих детей всегда был бы рядом. Но ты вечно куда-то уезжаешь. А когда возвращаешься, единственное, что тебе нравится, так это твои вечные шахматные партии в Гринвиче.

– Многие люди имеют семьи и при этом постоянно находятся в разъездах. Мои родители годами так жили.

– Твои родители жили замкнуто. А я так не могу. Кроме того, у меня своя работа, я борюсь за собственность, и это только начинает приносить свои плоды.

– Знаю. Ты имеешь в виду квартиру на Пятой авеню, которую собираешься купить.

Пол услышал в трубке, как у Элизабет перехватило дыхание. Он затронул запретную тему. Она завелась с полуоборота, как хорошо отлаженная машина. Разговор грозил утратить теплоту и сердечность, скатившись в вязкое топкое болото, если бы Пол вовремя не остановился. По всей видимости, Элизабет уже не могла сдержаться, настолько она была взволнована.

– Да как ты смеешь говорить о квартире, от которой я отказалась несколько месяцев назад, ты, кто никак не соглашается съехать со своей двухкомнатной в Гринвиче. Там у нас ничего не получится, туда даже пригласить кого-нибудь нельзя, не то что детей завести.

– Мне очень жаль…

– Ты уже третий раз говоришь, что тебе жаль, – ледяным тоном отрезала Элизабет.

– Но я и вправду сожалею обо всех неловкостях и неудобствах, которые причиняю. Но есть то, от чего я не могу отказаться, и то, что не могу тебе предложить.

Элизабет молчала. Наступил решающий момент в их отношениях.

– Я выбрал дело жизни, которое не принесет мне ни славы, ни личного обогащения, но оно дает мне много большее. И я не собираюсь возвращаться к карьере адвоката по недвижимости, чем занимаются твои друзья. Я никогда не куплю себе дом в Хэмптоне, никогда не буду по уик-эндам гонять на гидроцикле по волнам. Зато я могу предложить тебе и нашим детям жизнь, полную открытий и смысла. Жизнь, в которой есть место заботе о других.