И вдруг ему показалось неестественным поведение парней.

Они явно не давали девчонке – лет восемнадцать, не больше (под аркой царил сумрак, однако Гордей хорошо видел в темноте) – пройти, хватая её за руки и плечи. Почему она при этом не кричала и не звала на помощь, а только пыталась оттолкнуть руки и вырваться, Гордей не понял, зато понял, что девушка в беде.

– Эй, гренадёры, – негромко сказал он, приближаясь. – Давайте-ка без рук. По-моему, она не хочет с вами беседовать.

Оба оглянулись.

Один был широк, имел пузо и руки-грабли, свисающие ниже колен.

Второй, смуглолицый, небритый, с чёлочкой, одетый в спортивные штаны и майку неопределённого цвета, на интеллигента тоже не тянул. По морде он был самый настоящий бандит, не боящийся ни бога, ни чёрта. Глаза у него были шалые и больные.

– Проходы мымо, дядя, – прохрипел он с акцентом. – Этот тёлка нам должен.

Второй заржал, показав гнилые зубы.

Гордей покачал головой, стараясь быть вежливым.

– Улыбаясь, друг мой, вы делаете свои зубы беззащитными.

– Чего?

Гордей протянул руку девушке.

– Идите сюда, мадмуазель. Я провожу вас до дому.

Девушка освободилась от руки смуглолицего и тенью перелетела арку, спряталась за спиной Буй-Тура.

Парни переглянулись, находясь в явной растерянности.

– Ты чего, мужик, офонарел?! – с угрозой пробасил пузатый амбал. – Жить надоело?!

– Жизнь – штука сложная, – сказал Гордей, по-прежнему настроенный философски. – То одним боком повернётся, то другим. Сегодня она предлагает вам мирно отправиться по домам.

– Вот козёл! Совсем ошизел! – Пузатый двинулся к нему, раскрывая объятия, словно борец на татами. Возможно, он и в самом деле был когда-то борцом.

Буй-Тур сдвинул брови.

– Это только кажется, что я козёл. На самом деле я гораздо хуже. – Он повернулся к девушке. – Пойдёмте, барышня. Где вы живёте?

– Здесь, в двенадцатом. – Глаза незнакомки расширились, она увидела движение чернявого парня. – Осторожнее, он…

Буй-Тур, не оборачиваясь, нанёс парню, вытащившему нож, короткий и точный удар в нос. Перехватил руку второго, ощущая его бычью силу, крутанулся на пятках и впечатал парня спиной в щербатую кирпичную стену арки.

Амбал приложился затылком о кирпич, хрюкнул и сполз на асфальт.

Его напарник, выронив нож, присел на корточки, взявшись за разбитый нос.

Гордей, косо глянув на обоих, сделал приглашающий жест:

– Идёмте же.

Девушка, широко раскрыв глаза, посмотрела на парней, перевела взгляд на Буй-Тура, не потерявшего своей меланхоличности, передёрнула плечиками и поспешила во двор дома, прижимая к груди сумочку и красную кожаную папочку.

Гордей последовал за ней.

– Надеюсь, они не входят в число ваших друзей?

– Нет-нет, – торопливо сказала она.

– Чего они хотели?

– Так… ничего.

– Понятно. Почему же вы не крикнули, не позвали на помощь? Испугались?

– Нет, я таких не боюсь. Боги их накажут.

– Боги? – поднял брови Гордей. – Вы верующая?

– Я почитаю славянских богов.

– Язычница, значит?

– Нет, не язычница. – Она остановилась у двери крайнего подъезда; дом был тот же самый, где группа Буй-Тура имела конспиративную квартиру, и он подивился такому совпадению. – Извините, я дошла. Благодарю за помощь.

– Как тебя зовут? – перешёл на «ты» Буй-Тур, зная, что все старые славяне не употребляли местоимение «вы».

Брови девушки изогнулись.

– Аглая. Вы… ты тоже из наших?

Буй-Тур хотел отшутиться, спросить, кого она относит к «нашим», но вместо этого сказал:

– Из ваших. Меня зовут Гордей… Миронович. В следующий раз не стесняйся, зови на помощь во весь голос. Такой отморозок, – он кивнул на арку, – мог запросто пырнуть ножом.

– Хорошо. – Девушка кивнула и скрылась за дверью подъезда.