Начальник усилил бдительность вовремя. Уже на следующий день мы заметили на южном берегу реки лихие конные разъезды, в которых наш командир и его ветераны опознали кельтиберских наемников кармонского Луксиния, которые нас, конечно же, тоже заметили, а один из разъездов даже подъехал к самой воде и окликнул. Тордул переговорил с ними, сообщив, что мы – люди досточтимого Волния. Реакция кельтиберов не показалась мне очень уж дружелюбной, но как-то дело все же устаканилось без драки. Лихая мятежная кавалерия сделала вид, что любезно пропускает нас, а мы – что якобы на полном серьезе нуждались в их любезности. Дипломатия-с, мать ее за ногу!

Потом начали попадаться и пешие отряды, в принадлежности которых как-то тоже сомневаться не приходилось. И вот с этими взявшимися за оружие пейзанами договориться было труднее – их вожаки, только-только выбившиеся «из грязи в князи», зачастую строили из себя пуп земли. Но у них были пращники, и проверять их мастерство на себе никому не хотелось – не за бесцельные стычки нам платил наниматель, да и вообще… Скрипя зубами, наш командир вел переговоры с каждым таким возомнившим себя властью прыщом, которого не удавалось миновать, свернув к противоположному берегу реки. Чаще, к счастью, нам это удавалось, и пару раз местные «паханы», жутко оскорбленные проявленным нами таким манером «неуважением к власти», приказывали своим пращникам обстрелять нас. Хвала богам, это были не балеарцы, да и метали они разнокалиберные камни, а не свинцовые «желуди», так что их стрельба ушла в «молоко».

Тем не менее эта «народная борьба» нам здорово досаждала. Ведь каждый раз переговоры о нашем мирном проходе сводились в той или иной форме к банальному вымогательству, и начальству стоило немалого труда отклонять эти наглые притязания без явной ссоры. Привалы на берегу нам пришлось прекратить – вставали обычно на якорь посреди реки и питались всухомятку. Лишь изредка приставали к какому-нибудь маленькому селению, дабы набрать воды в колодце или роднике, поскольку воду из реки пить все же без крайней нужды не стоило. Через день на северном берегу показалась Илипа – небольшой турдетанский городок, ничего такого уж примечательного собой не представлявший – все те же деревянные причалы и все та же низенькая каменная стена с деревянным парапетом по верху. Естественно, мы проигнорировали приглашающие жесты стражи на причалах, отклонившись к южному берегу, так что городишко особо и не разглядели. Впрочем, местная власть попыталась проявить настойчивость, отрядив за нами в погоню пару ладей. Нагнав нас и увидев вместо беззащитных торгашей хорошо вооруженный отряд, таможня скисла и дала «добро», хотя и клятвенно заверила нас, что до Кордубы мы живыми точно не доберемся, а если каким-то чудом доберемся, то уж на обратном пути нам «дружески» рекомендовалось сделать хороший крюк. Зато днем позже Тордул порадовал нас сообщением, что земли луксиниевской Кармоны мы благополучно миновали и до Кордубы осталось дня три пути.

Когда нам встретилась идущая навстречу торговая ладья и наш начальник переговорил с людьми на ней, выяснилось, что в Кордубе и ближайших окрестностях сохраняется порядок. Ну, относительный – народ волнуется, ропщет, пошаливают залетные банды, но такого беспредела, как вокруг, не наблюдается.

Беспредел мы вскоре все же увидели и сами. На берегу реки схлестнулись два отряда, увлеченно и самозабвенно пускавших друг другу кровь. Аборигены были до такой степени увлечены взаимоистреблением, что на наши ладьи не обратили ни малейшего внимания, что нас как-то не расстроило. Кто из них за кого, было совершенно непонятно, поскольку внешне они ничем друг от друга не отличались. Гражданская война, млять!