– Скажи сначала свое, – шепнула я порывисто, еле различимо. В голове проносились вихри. Я знала, это от голода. Очень хотелось есть и пить.

Он поднял голову, и наши взгляды снова встретились. Черный, пристальный, полный ужаса взгляд. Он был растерян, ему было почти так же страшно, как мне.

– Уилл, – прошептал он.

– Я – Кэти, – ответила я, вздрогнув, когда холодный метал болтореза сжался вокруг цепи и полоснул мою кожу.

– Не двигайся, Кэти. – Он снова отвел взгляд и сосредоточился на деле. Я наблюдала за ним. Он обхватил инструмент руками и сделал глубокий вдох, как бы собираясь с силами. Готовясь.

– Я не хочу причинить тебе боль.

У меня замерло сердце. В этот момент я поняла, что вот он – мой ангел-хранитель, мальчик, посланный, чтобы спасти меня. Именно меня. Он – мой.

Сейчас

– Итак. – Доктор Шейла Хэррис складывает руки на колене. На ее лице кроткая безобидная улыбка. – Как прошла ваша неделя? Насколько вы продвинулись к поставленной цели?

Я отрываю от нее свой взгляд и начинаю пристально изучать ногти. Кутикулы просто кошмар. Я ковыряю ноготь, отрываю кутикулу так сильно, что выступает капля крови. Каждый раз она задает мне этот вопрос. Хотя про цель – это что-то новое. Об этом мы говорили в прошлый раз.

– Ну, знаете, как обычно. Было интервью с Лизой Суонсон на центральном телевидении. Ничего особенного.

– Я видела. – В голосе доктора Хэррис появляется интерес. Она знала, что я иду на телешоу. Некоторое время интервью было предметом нашего с ней обсуждения. Оно было частью плана, моей целью на пути к обретению покоя и силы.

Не то чтобы я согласна с этой целью. Но стараюсь.

– И что вы думаете? – спросила я.

– Я думаю, что вы – очень смелая. – Теперь она говорит торжественно. – Вы рассказали больше, чем я ожидала.

Я поднимаю голову и тайком смотрю на нее. Она следит за мной, улыбаясь все той же хорошо поставленной безучастной улыбкой. Всегда доброй, всегда терпеливой.

– Мне хотелось быть предельно честной и открытой.

– Считаете, это разумно?

Прежде чем ответить, я задумываюсь.

– Не уверена, скорее, опрометчиво, – признаюсь я. – Ко мне потянулись все СМИ, какие только возможно. Рекламные агенты, журналисты. От сайтов и газет. Все хотят поговорить.

– Вы не думали, что так будет?

– Я знала. Это не стало неожиданностью. – Разумеется, я была к этому готова или думала, что готова.

– Что же тогда стало неожиданным?

– Не знаю. – Я пожимаю плечами. Это ложь. Мне просто не хочется признавать, что после интервью я не чувствую себя лучше. Я наделась, что я очищусь. Стану сильной.

И что же? С тех пор, как интервью вышло в эфир, я не ощущаю перемен. Поначалу я, конечно, почувствовала облегчение, словно смыла с себя всю грязь. Но теперь я снова прежняя. Никакой разницы.

Я не исцелилась.

– Многих заинтересовала ваша история, – говорит Шейла.

– Это меня удивило. Количество реальных людей, которые посмотрели интервью и хотели бы узнать больше. – На слове «больше» я делаю ударение, потому что именно это они все время повторяют. Больше подробностей, больше о моем будущем, больше о моем прошлом, больше, больше, больше. Иногда мне кажется, что меня разрывают в двадцати разных направлениях. А сама я не знаю, куда идти.

– Думаю, нечему удивляться. СМИ питаются такими историями. Взять хотя бы тех бедняжек в Огайо, которых все эти годы держали в рабстве. И Элизабет Смарт. Джойси Дуггард. Мир потрясен их историями. О них говорят до сих пор. Все они написали книжки, дали кучу интервью. Некоторые выступили со сцены, превратив свои трагедии в послания силы и надежды.