– Я просто не хочу тебя потерять потом! Именно поэтому согласилась на десять идиотских свиданий! – почти кричу я и мой голос эхом разносится по подъезду. – Мне сложно, Глеб! Я привыкла к тебе и что-то сейчас изменить по щелчку не получится!

– Получилось бы, если бы я не был тряпкой и поцеловал тебя! – друг делает шаг в мою сторону и у меня сердце в груди сжимается от смятения. – Тогда бы ты точно сделала выбор, потому что он бы состоял либо в прекращении нашего общения, либо в развитии отношений. Другого пути и времени на “взвесить все факты” у тебя бы просто не было. Что бы ты выбрала, а?

Глеб притягивает меня к себе, опаляет кожу частым дыханием и безотрывно смотрит в глаза, словно выжигая душу напрочь.

– Не знаю, – качаю головой я, но даже не пытаюсь выбраться.

А смысл? Я сейчас сама этим разговором подтолкнула нас к точке невозврата.

– А ты представь, что поцелуй был, – щурится он. – Что тогда, мне паковать вещи и съезжать или остаться с тобой?

Нервно сглатываю и стараюсь абстрагироваться от тепла его руки на своей талии со стороны открытой спины, но получается не очень. Его близость стала ощущаться еще острее, чем было раньше, как будто с каждым днем во мне проявляется все больше и больше потаенных чувств.

Мне сложно представить, что поцелуй был, по одной простой причине, что мне это неведомо. Вот такая я, не осведомленная и неопытная. Я задыхаюсь под толщей свалившихся на меня чувств, но не могу разобрать и сопоставить хоть что-то с предложенной Глебом ситуацией.

Если он сейчас упакует вещи и уедет – мне будет безумно больно. А если останется, то то, что может не получиться между нами, причинит куда больше боли, ведь так?

– Я не знаю, – снова качаю головой я.

– Представь себе, как это обидно, – морщится парень. – Столько лет быть готовым пойти за человеком в огонь и в воду, а на свой вопрос равнозначный формулировке: “Я тебе не нужен?” – услышать “не знаю”. От человека, которого любишь больше всех, не услышать внятного ответа на простые вопросы!

Либо у Глеба окончательно лопнуло терпение, либо “разрыву” его терпения поспособствовало что-то, хотя я не видела чтобы он пил в клубе. А еще, он впервые за долгое время употребил ко мне слово “люблю”. Раньше мы всегда в шутку друг другу говорили эти слова, но потом как-то фразочка исчезла.

– Ты мне не то чтобы не нужен, но… – мой голос срывается.

– “Не то чтобы”, “но”, – передразнивает он. – Ясно, пойду собирать вещи, – рука с моей талии исчезает и Глеб отступает назад, к нашей двери.

– Ты не понимаешь, что происходит! – от отчаяния я заламываю руки.

– Из нас двоих здесь не понимает только один человек, и это не я, – парень достает ключи от квартиры. – Я не смогу с тобой жить и общаться как раньше, прости. Последние два года это и так было издевательство, а сейчас вообще чистой воды мазохизм!

Собираюсь объяснить Глебу, как это сложно для меня сейчас разобраться в своих чувствах. В чувствах, которых слишком много! Но на нижних этажах слышатся чьи-то шаги, в то время как дверь новых соседей распахивается и недовольная Ирина высовывается на лестничную площадку.

– Где тебя черти носили, живо домой! – не сразу заметив меня и Глеба, отпирающего нашу дверь, кричит женщина.

– Не ори, бабок разбудишь – проклянут! – смеясь, в ответ кричит на нее Мия. У девушки в руках скейтборд, а сама она на спортивном стиле и все в той же розовой бейсболке. – Опаньки, привет соседям! – она раньше матери замечает нас и добродушно машет рукой.

– Привет, – натягиваю на лицо улыбку и здороваюсь с обеими.

Ирина заправляет за ухо светлую прядку и окидывает нас с Глебом странным взглядом. И так день-дребедень, а тут и уровень неловкости нарастает с каждой минутой.