– Она самая, – кивнул старик. – Волки тут кишели в древности; сейчас один-два пробегут, и то радость. 

– Всех перебили охотники? 

– Все волки перебрались в Смоляные горы почти сразу, как те отделились от Озёрного края. 

– В Смоляных горах овцы жирнее, или с чего вдруг такое предпочтение? 

– Штормовой замок на Обрыве скорби всегда покровительствовал волкам. Волчья морда выгравирована на воротах замка, а парадный наряд лорда Тайернака украшает волчий мех. Много историй вокруг этого ходит, но самая известная такая: давным-давно умирал молодой волк. Гончие псы загнали, да охотники стрелу в лапу всадили. Юный лорд Тайернак случайно нашёл его, выходил и отпустил обратно в лес. И с тех пор они были неразлучны. Стоило юноше попасть в беду – волк приходил на помощь; стоило волку оказаться в западне – мальчишка оказывался рядом. Они читали мысли друг друга и дышали одним воздухом. И даже сейчас они вместе: прошли годы, волк состарился и умер, а его шкура до сих пор с хозяином Штормового замка, покрывает его плечи и напоминает о  верной дружбе. 

– Он же мог его воскресить... тем самым эликсиром, разве нет? 

Старик закашлялся. 

– Насколько мне известно, именно смерть любимого волка и заставила Тайернака задуматься о создании эликсира. Я слышал, он ночами не спал, рылся в книгах, ставил опыты и смешивал травы. 

– Неужели это так сложно? 

Старик сверкнул глазами. 

– По-твоему, юная леди, создать эликсир жизни – это просто? Никому в нашем мире ещё не удавалось вторгаться во владения смерти и красть у неё то, что принадлежит ей по праву. Если у одного мага получилось, то ещё неизвестно, какую часть своей души он за такие знания продал! 

– Если он так легко торгует своей душой, то и склянку мне продаст, – уверенно гнула свою линию Арлина. 

Старик недовольно покосился в её сторону, но промолчал. 

– А как ты планируешь пройти в замок, если хозяина нет на месте? Ворота нам откроют? – переступив через корягу, спросила девушка. 

– Меня там каждая мышь знает. С привратником мы бывало любили трубку раскуривать, с лакеями – в карты резались, а кухарка – добрая женщина, очень добрая, на целых три подбородка – та вообще ко мне страстную страсть питает. Так и норовит откормить, только вот в меня больше чашки чечевичного супа не лезет.

– Чего же тебя Таварнак выгнал, коль ты такой милый? 

– Тайернак, – поправил старик, – лорд не любит, когда...

– Когда коверкают его древнее имя, – закончила за старика Арлина, передразнивая его манеру говорить. – Знаю. Но твоего лорда рядом нет, в замке его тоже не предвидится. Как хочу, так и называю.  

Старик усмехнулся. 

– Я горбатился на Тайернака в его садах. Вырастил много трав, которые по его приказу потом срывал, вязал, сушил, молол и складывал в мешочки. А трав там не одна и не десять, а несколько сотен видов. И за каждой свой уход. И у каждой свои особенности. Стоило разок один стебелёк перепутать – и на тебе. На улице. 

– Было б из-за чего. Всего-то один стебелёк. 

– Ну, когда из-за этого стебелька вместо драконьего яйца получается куриное, то разница ощутима. 

– Так вырасти ещё один. 

– Темнолистник созревает раз в двести лет. Чувствуешь разницу? 

– Не повезло тебе, – равнодушно кинула Арлина и нырнула вперёд старика в лесные дебри. 

Ель за елью стояла стеной. Но удар сердца за ударом сердца, шаг за шагом – стена начала редеть, а после и вовсе раздвинулась, пропуская обоих путников на широкую лесную опушку. 

– Фу-х, отдохнуть само время, – выплеснул старик, опускаясь на пенёк и доставая курительную трубку. 

– Надо идти дальше, – недовольно возразила Арлина.