Утром обнаруживаю Варю заплаканной. Да сколько можно?!

- Кто тебя обидел? – глажу девочку по волосам, вытирая слёзы.

- Они сказали, что я никому не нужна! – всхлипывает малышка. – Что такая мямля и плакса… - девочка ещё раз надрывно всхлипывает. – Что меня не возьмууут! – не выдерживает ребёнок, тоскливо протягивая последнее слово, и утыкается мне в живот.

И я не выдерживаю. Проклиная себя за слабость, сама нарушаю правила.

- Помнишь дядю Диму? – отрываю малышку от себя, вытирая мокрые щёчки. Девочка кивает. – Он заберёт тебя совсем скоро. Этот дядя хочет стать твоим папой, - грустно улыбаюсь. Я даю девочке такую необходимую надежду на светлое завтра. На то, что она действительно кому-то нужна.

- Правда? – шепчет Варя, и в её глазах загорается огонёк надежды.

- Правда, - шепчу, приглаживая растрепавшиеся тёмно-русые волосы с рыжеватым отливом.

- Он станет моим папой? Я ему нужна?

- Очень нужна, - киваю уверенно.

- И будет любить?

- Обязательно, Варежка. Сильно-сильно.

- А у него есть жена?

- Нет. Он один.

- Тогда ему нужна мама для меня, - доверчиво шепчет малышка. – Ты будешь нашей мамой?

- Варенька, - сама не удерживаюсь от всхлипа. – У меня же есть муж. Я не могу…

- Брось его. Ты всегда грустная. Значит, он плохой муж и тебя совсем не любит, - бесхитростно изрекает малышка. Поражаюсь, как только в её голову могло прийти подобное. – А дядя Дима будет хорошим, раз даже я ему нужна.

- Муж меня любит. А грустная, потому что за вас всех сердце болит. Понимаешь?

Варя серьёзно кивает, прижимая замусоленного медвежонка к себе.

- Я оставлю тебе Потапыча. Чтобы он помогал и утешал.

- Варюш, Потапыч будет скучать по своей маленькой хозяйке.

- Если у меня будет папа, то мне больше не будет так одиноко, грустно и страшно. А ты грустишь. Тебе он нужнее.

Я глажу ребёнка по голове, пытаясь сдержать эмоции, которые разрывают изнутри. С улыбкой беру игрушку и благодарно киваю. А потом буквально выбегаю из комнаты, начиная рыдать на бегу.

И после ещё полчаса не могу остановиться. Начальница уже и выговаривала строго и жалела и просто сочувствовала по-женски. Но мне от всего этого только хуже. Я смотрю на замызганную игрушку, а внутри настоящая война происходит. Выжигает, разрывает, искалечивает. Почему так тошно?

А через десять дней приходит Дмитрий с бумагами об удочерении.

- Приведите Варю, - просит, отдавая мне документы. – Вы её вещи собрали?

- У неё нет вещей, - шепчу почти безжизненно и иду за девочкой.

По дороге заставляю себя не плакать. Для малышки это самый радостный день в её жизни. Нехорошо его омрачать.

- Варенька, за тобой папа приехал, - заглядываю в спальню.

Малышка вихрем срывается с кровати и несётся к двери.

- Я вам говорила?! Говорила?! Я нужна! Я папе нужна! – кричит она, оборачиваясь. В детских глазах зависть. Все тут хотят быть кому-то нужными.

Беру малышку за руку и веду в кабинет к заведующей. Мужчина стоит спиной к двери. Статный, статусный. Тёмно-серое приталенное пальто сидит как влитое.

- Он, правда, будет меня любить? – шепчет Варя, испуганно глядя на большого незнакомого мужчину. В последний момент ребёнок пугается и начинает сомневаться.

- Правда, - шепчу в ответ, надеясь, что так и будет.

Дмитрий поворачивается и улыбается дочери. Она мнётся, не решаясь к нему подойти. Тогда мужчина присаживается на корточки и распахивает объятия.

- Пойдём домой? – говорит просто. Но в этих двух словах целая вселенная для ребёнка. Варя срывается с места и несётся к нему, утопая в крепких объятиях. Утыкается ему в грудь и шепчет, что давно мечтала пойти домой.

Я всё же не выдерживаю. Начинаю реветь и выбегаю за дверь. И почему-то хочется, чтобы эти сильные руки вот также обняли меня и прижали к груди, а бархатный чуть хриплый голос прошептал в макушку, что я нужна и пригласил пойти домой.