– Сейчас тринадцатую группу набирают, надо переждать.

– Какая разница, раньше сядешь, раньше выйдешь, – пошутил Ахмед.

– Тринадцатое число в авиации несчастливое, колхоз! Такие вещи знать надо, – ответил незнакомец.

– Это другое дело, я Лешка, а он Ахмед, мы из Чечни, – представился Лешка.

– Михаил Мишин, сын полей.

– Это как? – не понял Ахмед.

– Отец военный, мотаемся по стране, за десять лет одиннадцать школ.

В это время мимо них прошел военный, ведя за руку мальчишку, как они.

– Детский сад, – сказал Лешка, – хотя уже, наверное, курсант.

Подождав еще с полчаса, Мишка ушел на разведку.

– Все, пора, четырнадцатая пошла.

И друзья отправились через проходную.

– Рота, сорок пять секунд, подъем.

Резкая команда подбросила Лешку с постели. Быстро соскочив, на ходу одевая спортивные штаны и спортивные тапочки, он старался первым встать в строй. Рослый сержант ходил вдоль кроватей, подгоняя неуклюжих абитуриентов. Проведя короткий инструктаж, сержант повел роту на зарядку.

Началась новая жизнь с непонятными законами и порядками.

– Я вчера расписание видел, сегодня начинаем медкомиссию проходить, – сказал Мишка.

– Говорят, режут здесь по-черному, – вздохнул Ахмед.

– Самое главное не дрейфь, тогда все получится, – поддержал разговор Лешка.

Ровно в девять они уже стояли в госпитале, раздетые по пояс.

Начался обыкновенный поход по кабинетам. Тучный парень, судя по говору, белорус, волнуясь, лез ко всем с расспросами, где какой врач и что делают в кабинете.

– Слышь, друг, сейчас очереди нет к окулисту, – парень в тельняшке обратился к белорусу. – Перед тем, как туда войти, разденешься до трусов, а как войдешь в кабинет, сразу снимай трусы, наклонись и раздвинь ягодицы, будут проверять геморрой.

Доверчивый парень разделся и вошел в кабинет окулиста. Через минуту раздался крик врача:

– Наберут в армию извращенцев!

Из кабинета пулей вылетел белорус, на ходу натягивая трусы. Следом вышла врач, девушка лет двадцати пяти.

– Последний раз говорю, – строго обратилась она к абитуриентам, – ко мне раздеваться не надо, я проверяю зрение.

Бедный абитуриент, красный как вареный рак, спешно натягивал непослушные брюки. Находящиеся рядом мальчишки умирали от хохота. А через минуту вместе со всеми смеялся и разыгранный белорус.

– Ну сколько можно проверять, – возмутился Ахмед, – дома проверяли, в Грозном проверяли, сейчас еще и здесь проверяют.

– Хотя и дома проверяли, но многих срежут здесь, – ответил со вздохом Мишка, дожидаясь своей очереди.

Врачи придирались к любым мелочам, казалось, здесь набирали не в авиацию, а в космонавты. Отбор был очень пристрастным, и Лешка видел, как со слезами на глазах многие абитуриенты покидали стены заветного училища. Два дня сильного волнения, и счастливые Мишка, Лешка и Ахмед, прошедшие медкомиссию, делились впечатлениями.

– Клянусь мамой, – горячо говорил Ахмед, – никогда в жизни я так не волновался.

– Ты только не переволнуйся раньше времени, впереди еще профессиональный отбор и экзамены, – сказал Мишка.

– Что еще за профессиональный отбор, нам про него ничего не говорили, – спросил Лешка.

– Нас будут проверять на пригодность в авиации, короче говоря, сможем мы летать или нет. Всего четыре группы профессионального отбора, первая – это, считай, ты поступил, вторая – надо сдать хорошо вступительные экзамены, третья – надо иметь хорошую волосатую лапу, ну а четвертая – это только в технари.

– Слушай, ну а как подготовиться к этому профотбору?

– А никак не подготовишься, тесты постоянно меняют, да и держат в секрете.

– Слушай, Мишка, откуда ты все знаешь? – спросил Ахмед.