– Хорошо, пойдем со мной. Мне как раз туда надо, чтобы осмотреть еще одного больного. Заодно и твою дочку проверим.

В реанимации было очень холодно, все-таки декабрь на дворе. Анюта спала, она еще не отошла от наркоза. Мне разрешили остаться там на ночь, на соседней кровати. А утром пришла невропатолог Лариса Вячеславовна, осмотрела Анюту, сказала, что все в норме и можно поднимать ее на пятый этаж, обратно в отделение. То же самое подтвердили и нейрохирурги.

Я думала, что придется встретить Новый год в больнице и была уже к этому морально готова. Не очень хотелось, правда, ведь есть такая поговорка: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь». Но, к моему удивлению, Анюта настолько быстро пошла на поправку, что 30 декабря ей сняли швы, хотя должны были снять 31 числа. А 31 декабря Анатолий Всеволодович отпустил нас домой и даже разрешил пойти на мероприятия в начале января, на которые я заранее покупала билеты, при условии, что Анюта будет хорошо себя чувствовать.

Я переживала, что же я поставлю на новогодний стол, на что мудрая Татьяна Владимировна сказала мне: «Не переживай, уж пельменей-то всегда в магазине купишь, колбасы нарежешь и сделаешь оливье, зато будешь дома встречать Новый год, а не в стационаре».

И она была абсолютно права. Наши соседи по палате – Лена и ее сын, ровесник Анюты, не помню уже, как звали мальчика, остались 31 декабря в больнице. У ребенка была злокачественная опухоль головного мозга, я так и не знаю, как сложилась их судьба дальше, к сожалению, или к счастью, в стационарах мы с ними больше не встретились. А сколько еще детей разного возраста с таким же диагнозом мы видели. Скорее всего, судьба их была предрешена.

Рисунок, нарисованный мной простым карандашом прямо на листе в клеточку в 4-й городской больнице – по мотивам книги Масару Ибука «После трех уже поздно»

Когда Анюте исполнилось почти 4 года, мы с мужем решили, что пора бы отдать ее в детский сад. Страшно ли нам было? Разумеется. Гораздо страшнее, чем тогда, когда в возрасте двух с небольшим лет в детский сад пошел Ваня.

Но мы рассудили так, что ребенку нужен коллектив, и решили, что пойдет Анюта в тот же детский сад, что и Ваня. А когда-то давно, много лет назад, в этот же садик ходил и папа Вани и Анюты, мой муж.

Хорошо помню свои ощущения, когда я впервые оставила свою дочь, по-моему, всего на час, максимум на два. Я не знала, что мне делать и куда идти. Все мысли крутились вокруг ее пребывания в детском саду – не ушиблась ли? Не стукнулась ли? Не обидел ли кто ее?

Хотя на дворе был август-месяц, прекрасная пора, было тепло, и дети с воспитательницей гуляли на улице. А я металась. То ли вернуться? То ли пойти погулять? Может, пойти обратно домой? Я правда не знала, что мне делать.

Через полтора-два часа, когда я подходила к детскому саду, сердце мое ёкало от страха и бешено колотилось. Как она там? Наверное, точно так же оно каждый раз билось, когда Анюте делали очередную операцию. Подхожу к воротам детского сада и вижу, что все хорошо, Анюта, радостная, бежит мне навстречу – ей очень понравилось в детском саду.

Привыкла она очень легко – воспитатели потом в пример ставили мою дочь, которая без проблем адаптировалась к новым для нее условиям. Несмотря на то, что адаптировалась Анюта к детскому саду очень хорошо, даже легче, чем Ваня, болела она все равно достаточно много, как и все дети, только начинающие посещать детские дошкольные учреждения. А нам этого с нашим заболеванием не очень хотелось, конечно.

Апрель 2004 года принес нам новые проблемы и новые пути и способы их решения. Было такое ощущение, что все, что могло случиться плохого, сконцентрировалось в одном месте и в одно и то же время.