потратил сил и энергии, преумножая доставшееся от родителя наследство, но придёт день, когда он проклянёт свою актив-

ность и целеустремлённость в этом нелёгком коммерческом деле, потеряв не только имущество, но и самого дорогого ему человека на свете – свою первую жену Лизоньку. Сейчас сидя в задумчивости, это воспоминание о ней, словно кнутом в оче- редной раз стебануло его по лицу – он даже вздрогнул – при

этом оглянувшись за спинку лавочки. После посмотрел влево,

затем вправо и вдоль бульварной стёжки-дорожки: съёжившись, встряхнул плечами, постучал тростью впереди себя по асфальту и, было, резко встал, чтобы покинуть это место, но тут же, снова уселся, словно не желая расставаться с мыслями о ней – Ли-

зоньке. Он часто и ранее это делал, истязая себя воспоминани- ями, будто мазохист своё тело крючками и шипами, изготовлен- ными для пыток человеческой плоти. Часто после долгих мук воспоминаний страдал, а то и болезненно укладывался в по-

стель на несколько дней. С Елизаветой Савельевной они поже- нились вопреки всем и всему. Елизавета была столбовою дво- рянкой: по материнской линии графиней являлась, а по отцов- ской ещё и баронский титул могла бы добавить к своей фами- лии, если бы не случилось того, что случилось. Близкие её род-

ственники все разом ополчились, и выдавать замуж Лизу за кого попало, не намерены были. Да, ещё кому?! За, какого-то – ник-

чёмного, и никому не известного содержателя доходных домов

– вплоть до публичных заведений! Об этом даже слышать никто не желал. Тайно обвенчались в церкви в одной из донских ста- ниц. После чего Елизавету родители лишили всех прав состоя- ния, не говоря уже о графских и баронских титулах. С того дня

Лиза по сути стала бездомной и приобрела статус городской мещанки-коммерсантки. Вот так, – не с грязей в князи, а с князей да в простолюдины. Но это если смотреть глазами столбового дворянина, чему как раз Лиза не придавала ровным счётом ни- какого значения, а став женой Петра Леонтьевича заимела до- мов в городе столько, что титулованным её родственникам всем скопом за несколько их жизней и во сне не видать. Всё это, про- изошло в канун революции, а тогда зимой восемнадцатого года Лизонька была на четвёртом месяце беременности. В марте к

ним впервые в дом явились чекисты, долго делали обыск, ища ценности: отобрав из всего, что посчитали нужным, погрузили в машину и молча, покинули квартиру. Вначале решили, что на

этом всё и закончилось, но спустя пару дней прибыли вновь и на этот раз увезли обоих в своё логово. Привезли и рассажали

врознь по камерам, вот в те последние минуты, когда за Петром Леонтьевичем захлопнулась дверь каземата, он в последний раз видел свою жену Лизоньку. Потом пошли допросы: всё пыта- лись узнать, – куда он спрятал ценности и лучше для него будет, если вернёт все спрятанные драгоценности «законной» власти. Били, отливали водой и снова били. Применять пытки садист- скими методами новая власть ещё не научилась – эта квалифи- кация придёт к ней немного позже, пока что применялись толь- ко кулаки да били ногами; один раз даже способом казачьей

нагайки пытались добиться признания. Пётр Леонтьевич дер- жался стойко, ибо знал, что – сколько бы, не отдал – на этом не успокоятся, а станут требовать ещё больше и так до той минуты пока не добьют. Говорил им, что все финансовые средства хра- нил в ценных бумагах и на счетах в коммерческих банках: «Ищи- те в банках – там всё моё добро, которое нажил я и мой отец».

Не заметил, как потерял и счёт дням, но явно прошло больше двух недель. В один из дней, его без всяких объяснений вы-