греха получалось. Здесь же – этот, будь он неладен – топчан

подвёл. Только было разыгрались в утехи любовные, как тут же послышалось из уст Ларисы: «Ой!» – и как-то сразу мокрым по- крывало стало, Лариса подплыла будто водой. Вода в темноте почему-то оказалась липкой, включили свет – поглядели и

обомлели – измазались как черти!

– Что же мы теперь дальше-то делать будем, раз такое случи- лось? – спросила в растерянности, спотыкаясь в словах Лариса.

– До весны немного осталось, – сказал Костя и стал на пальцах считать, – вот, до весны четыре месяца, до твоих экзаменов вы- пускных в школе ещё два, потом посмотрим, возьмём и поже- нимся.

– Так тебе и разрешат, губы раскатал! Мамка-то не против, по- жалуй, будет, она хоть сейчас, а вот папка убьёт нас обоих!..

– Ну, прямо-таки убьёт, сама подумай, зачем ему дочку терять, а если меня убьёт, то зятя потеряет. Нет, убивать никого он не

будет, это я тебе обещаю. Главное – это вида не подавать, как было – так всё пускай и остаётся. Они-то откуда могут узнать? Если ты сама, конечно, не расскажешь.

– Ну, тоже сказал!.. об этом разве расскажешь. Будем молчать, а там как получится, как старые люди говорят, – судьба рассудит. Прошло два месяца после той славной и в тоже время тревож-

ной ночи. В один из холодных январских дней за дочерью Лари- сой мать подозрительное поведение заметила, которое наводи- ло – уж очень на плохие мысли. Подозрение у мамы возникло, когда Лара во время обеда или ужина неожиданно вскакивала из-за стола и пулей выбегала на улицу, а через время возвраща- лась красная на лицо. Однажды Ирина Николаевна последовала следом за дочерью и пронаблюдала – куда та бегает. Увидев воочию всё, всплеснула руками, сразу всё поняв, воскликнув, но тут же прикрыла ладонью свой рот.

– Вот, гады, такие!.. – сказала она, стараясь потише, чтобы ни- кто вдруг не мог услышать, – я так и знала, что этим всё кончится! Доигрались, сякие – такие, и что теперь делать?.. Из школы же выгонят, да ещё и с позором! Завтра же поедем в Азов – туда куда надо. Этого отец не станет терпеть!.. он и меня вместе с вами задушит! Надо же – совсем ещё дети и такой грех сотво-

рить! Вы или полоумные оба… или у вас ум за разум зашёл?.. Я же тебя, Лариса, не раз предупреждала, а ты за своё. Я лично не против твоего Кости, мне с ним не жить. Господи! Что же нам

делать, куда идти и к кому обратиться? Тебе четырнадцать толь- ко лет, ему шестнадцать, вы об этом подумали?.. Вы сами-то

ещё ложку держать в руке правильно не научились, а тут прямо – детей заводить замахнулись! Что вы с ними делать-то станете, мне на шею повесите?.. так я и так троих вынянчила, теперь и ваших следом прикажите? А если двойня ещё? Ой, Ларка, бить тебя надо и духу прислухаться – дышишь, значит, мало доста- лось! Ладно, кричи не кричи, делу не поможешь. Я тут подума- ла: с этим скандальным делом в Азов соваться не будем; обра- тись – тут и милиция набежит, и вся округа узнает. Завтра же от- правлюсь в Азов, закажу телефонные переговоры с Краснода- ром. Туда тебя повезу – дальше положишь, ближе возьмёшь.

Когда, голову рубят – по волосам не плачут.

Пока Ирина Николаевна изливала свою горечь возмущений души и сердца, Лариса в это время сидела на крышке колодез-

ного сруба и плача размазывала ладонью слёзы по щекам. Мать, взглянув на дочь с осуждением и в то же время с жалостью,

громко дополнила:

– Чего ревёшь-то?! Реветь надо было, когда во взрослые игры играть надумали! Ревёт она!.. как будто я её обидела. И тот – жених нашёлся, теперь и глаз не кажет. Напакостил и в кусты! Такой же придурошный, как и ты! Где вы на мою бедную голову взялись!.. хоть завязывай глаза и иди прочь со двора! Хватит